Сансури, склонив голову набок, пристально посмотрела на нее блестящими глазами:

— Так же, как и ты?

Либби вспыхнула:

— Еще счастливее!

Сансури засмеялась:

— Что вы теперь будете делать? Где собираетесь спать?

— Я привел с собой лошадей, — ответил Джонатан. — Наверное, мы переночуем в Золотой долине.

Сансури величественным жестом просила их подождать, подбежала к своим родственникам и что-то шепнула на ухо матери, отчего толстая индианка вся затряслась от оглушительного хохота. В конце концов, она согласно кивнула, и Сансури с довольной улыбкой вернулась.

— Вы можете остаться там. Моя мать согласна. Я покажу, куда идти.

— Я бы предпочла вернуться домой, — со страхом прошептала Либби.

Но никто не обратил на нее внимания. Джонатан что-то сказал Сансури на ее языке, и девушка с серьезным видом кивнула.

— Она уже построена, — ответила она по-английски. — Я начала ее, когда в последний раз была дома, а моя мать закончила.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы мы поехали туда? — повторил Джонатан.

Сансури рассмеялась:

— Это принесет мне счастье. Так же как и то, что вы пришли на мой танец.

Она попрощалась с Либби, и девушка импульсивно поцеловала ее в щеку. Индианка сжала ее руку в своих ладонях и вернулась к своим.

Джонатан зашагал вверх по склону холма.

— Куда ты? Зачем мы идем так быстро? — спросила Либби.

Джонатан замедлил шаг и рассмеялся:

— Нам понадобятся лошади.

Все дорогу он шел впереди Либби. Чтобы угнаться за ним, ей приходилось почти бежать.

— Может, нам вернуться домой? — задыхаясь, спросила она.

Джонатан не ответил. Лошади были привязаны у пня в подножии холма. Узнав голос хозяина, жеребец заржал и ткнул морду в его ладонь. Либби смотрела на них, и ее сердце билось все сильнее. Она погладила свою лошадь и со страхом заметила, как сильно дрожит ее рука.

Деревня раскинулась перед ними как на ладони. Людей разглядеть было невозможно, но дома светились золотым и красным светом, то тут, то там перечеркнутым иссиня-черными тенями. Конь Джонатана перешел на рысь. У Либби появилось сильное желание повернуть в сторону ранчо, но он будто прочел ее мысли и, взяв из ее рук поводья, повел лошадь за собой.

— Я хотела бы вернуться домой. — Либби пыталась говорить твердо, но голос у нее дрожал.

— Ты пойдешь туда, куда я, — спокойно возразил Джонатан.

— Почему это?

Он усмехнулся:

— Ты ведь моя жена.

— Я уже почти забыла! Мне кажется, ты не очень-то заботлив. Это платье не годится для поездок верхом.

Джонатан задумчиво посмотрел на нее:

— Ты должна была надеть амулет, который я тебе подарил, чтобы отгонять злых духов.

— Неужели? Мне кажется, волшебство не станет действовать, если ты так щедро раздаешь эти амулеты направо и налево!

Его оглушительный смех нарушил тишину.

— Щедро! Неужели я не могу подарить украшение собственной жене?

Либби выпрямилась.

— Но Мэри не твоя жена.

— Мэри Стануэлл? Я так и думал, что мы вернемся к ней!

— Как всегда! — С каждой минутой Либби чувствовала себя все лучше и лучше.

— У семьи Мэри было ранчо в этих местах, — начал Джонатан.

— И вы выросли вместе! — закончила Либби. — Я не желаю больше об этом слышать.

Джонатан остановил лошадей.

— Придется! — холодно возразил он. — Ты выслушаешь меня, нравится тебе это или нет. — Он спешился, отпустил поводья. Либби охватил страх, когда он быстро вытащил ее из седла и опустил на землю рядом с собой. — Сначала ты выслушаешь меня, а потом мы пойдем пешком!

— Что?! — крикнула Либби, отчаянно призывая всю свою смелость, которая тут же исчезла при одном взгляде на сердитое лицо Джонатана.

— А теперь садись и слушай! — приказал он.

— Я постою.

Но Джонатан не желал идти даже на малейшие уступки. Он уселся на траву и заставил Либби сесть рядом. Она испугалась, что вот-вот заплачет, и изо всех сил сжала кулаки. Он может говорить всю ночь, но не заставит ее слушать!

— Мэри Стануэлл! — насмешливо передразнил Джонатан. — Меня тошнит от имени Мэри Стануэлл. Если тебе было так интересно, откуда у нее этот индейский амулет, то почему не спросила?

— Я спрашивала!

— Его подарил ей в детстве отец. И тебе не следовало прислушиваться к болтовне Лоры. Она почему-то всегда считала, что Мэри — мечта любого мужчины, но ты-то должна была догадаться!

— Почему?

— Как думаешь, зачем я женился на тебе?

Либби покачала головой. Слеза поползла у нее по щеке, и она сердито смахнула ее рукой.

— Если бы я знала! Почему ты сделал это?

Джонатан уставился на нее:

— Но ты же знаешь!

— Нет! — пробормотала Либби, вспомнив, что у нее нет даже носового платка. Он, молча протянул ей свой, и она громко высморкалась. — Я никогда не знала.

— И мирилась с этим, — упрекнул ее Джонатан.

— Все произошло так внезапно, — принялась оправдываться Либби. — Я едва успела выйти из автобуса! Должно быть, я сошла с ума.

Джонатан принялся смеяться:

— Милая!

— Ты тоже сошел с ума. Жениться на девушке, которую никогда не видел…

— Но я видел тебя!

— Нет! Иначе я запомнила бы.

— И почему ты так уверена?

Либби покраснела.

— У меня была твоя фотография. Я уверена, что мы никогда не встречались прежде.

— Но я был на всех твоих концертах. Если бы не тот несчастный случай, я поехал бы за тобой в Англию…

— Но ты даже не знал меня!

— Мне это было и не нужно. — Джонатан легко поднялся и потянул Либби за руку. — Знаешь, куда мы идем? — Она покачала головой, слишком смущенная, чтобы говорить. — У индейцев есть традиция. Перед свадьбой женщина выбирает уединенное место вдали от пуэбло и строит там хижину, где молодые проведут медовый месяц. Мы идем в хижину Сансури.

Либби дрожала, но ничего не могла ответить. Значит, Джонатан женился на ней, потому что любил?! И надо признаться, она вышла за него замуж по той же причине. Либби вспомнила, как в Нью-Йорке и Сан-Франциско ложилась спать, глядя на его фотографию. Джонатан улыбнулся.

— Пожалуй, надо стреножить лошадей, иначе мы не найдем их утром.