вот не знаю, каково это, летать. И никогда не узнаю. Каждому своё.

– Вообще-то ты летал, Рун. На свинке, – напомнила Лала.

Рун рассмеялся. Лала тоже. А потом снова стала серьёзной.

– Может мне наколдовать тебе денежек перед уходом, любимый? Я теперь сильная. Есть шанс, что смогу, – предложила она.

– Да не надо, не переживай за меня, голубка моя, всё будет хорошо.

– Ты так говоришь, Рун, чтобы я не волновалась, а будет ли всё хорошо, ты и сам не знаешь.

– Ну, даров у меня немало уже от тебя. Один договор со зверьми чего стоит, – заметил Рун. – Ты хоть понимаешь, насколько это ценно? Лес кормит, и мне теперь не нужно в нём ничего бояться. Не пропаду я, Лала, не хуже других поди. Другие же не пропадают, даже без даров. И не твои ли это слова, что деньги, волшебством доставшиеся, опасны?

– Опасны, – подтвердила Лала. – У вас тут всё опасно, Рун. Может тебя ограбят. А может развратит богатство, сделает скупым, надменным, эгоистичным, жестокосердным. Но не обязательно же. Как мне уходить, зная, что ты бедняк, и останешься им возможно навсегда?

– У меня полтора десятка монет серебряных, не такой уж я и бедный, – возразил он. – Это целый капитал. Вложишь с умом в хозяйство, будешь поживать припеваючи. Просто хозяйства пока нет. И хозяйки. Потому что за меня никто-никто не хочет выходить. Включая некоторых здесь присутствующих.

– Бедняжечка, – с тёплой иронией посмотрела на него Лала. – Нет, Рун, я так не могу. И страшно, когда там гремит.

Она пересела к нему, прижалась, разулыбавшись:

– Вот так гораздо лучше. Любуйся отсюда. Я, милый, вряд ли бы была хорошей хозяйкой. Я ничего не умею по хозяйству.

– Ну, для меня это не главное. Главное, чтоб понежнее была. Остальное ладно уж.

Лала вздохнула.

– И всё же у меня болит за тебя сердечко. Подумай насчёт даров, мой смелый лев. Даже если придётся лишнюю жертву за это. Я соглашусь.

– Ого! – без всякой шуточности подивился Рун. – Первый раз слышу от тебя подобное. А можно просто лишнюю жертву, без даров? Это будет самый ценный дар для меня.

– Нет, – заявила Лала весело. – Жертва должна быть обоюдной. Ты соглашаешься на дар, я на второй поцелуй.

– Жаль, – посетовал Рун. – Я всё же не могу на это пойти. Это будет против чести. Итак совесть гложет, что принял дар учения во снах. Но вообще… приятно знать, что ты готова на такое ради меня. Ты правда-правда на это бы пошла?

– Конечно, – со всей своей искренностью молвила Лала. – Переживаю я за тебя, славный мой.

– Значит, было бы вдвойне нечестно принять от тебя за это жертву.

Из-за двери, куда ушла женщина в фартуке, появилась, держа поднос, миловидная девушка лет четырнадцати, с чёрными волосами, заплетёнными в длинную косу, в неброском опрятном платье. Подошла к их столу, стала составлять снедь:

– Вот, нате, кушайте на здоровье.

– Спасибо, – Рун протянул ей монетки, и обернулся к хозяину заведения. – Дяденька, я заплатил. Семь монет. За три дня и эту еду.

– Да-да, – кивнул тот.

Тем временем Лала с воодушевлением изучала глазками полученные яства. На столе пред ней предстали большая тарелка горячей, так что шёл пар, рассыпчатой пшённой каши, кружка с молоком, плошка с пирожком и кусочком сыра, и плошечка, где было налито мёда на донышке. Ко всему прилагалась ложка. После полутора месяцев романтических лесных будней это казалось целым рогом изобилия. Пиршеством.

– Ой, как аппетитненько! – восхитилась она.

– Ну, ешь, моя лебёдушка, – улыбнулся Рун. – Мёд можешь в кашу себе добавить, если хочешь. Или наоборот, положи каши в мёд.

– Я медок потом скушаю, как десерт, – ответствовала Лала, сияя довольным личиком. Отправила первую порцию каши в ротик, и засияла ещё ярче, разулыбавшись. – Ой, какая замечательная!

Рун достал свою ложку. Девица не уходила, глядя на него.

– А ты путник? – спросила она с любопытством. – Ты раньше к нам не захаживал.

– Путник, – подтвердил он.

– Издалече?

– Не очень. С севера, с соседнего лордства. Иду далече, в сторону столицы.

– Далеко, – уважительно произнесла девушка. – А какие новости там у вас последние?

– Я ногу в пути подвернул, – поведал Рун. – Долго шёл по лесам поэтому. Боюсь, все мои новости уже сильно устарели.

– Понятно, – интерес девицы сразу угас.

– Принеси нам ещё вина, красавица, я тебе расскажу новости, – добродушно обратился к ней один из монахов, в обряднике жреца луны.

– Хорошо, – оживилась она, сразу направилась к скучающему за прилавком хозяину заведения, отдала ему медяки, тот подал ей кувшин вина.

– Не приставай к клиентам, Вая, – укорил он её спокойно.

– Да всё равно дождь, носа не высунуть, почему бы и рассказать, – оправдал девушку монах благожелательным тоном.

– Вот видите, папенька, – заявила Вая.

Мужичок в жилетке только вздохнул, но промолчал. Вая отнесла кувшин монахам. Сама присела чуть в сторонке, приготовившись слушать. Святые отцы разлили вино по кружкам, пригубили, закачали головами одобрительно.

– Ну, вот моя новость, – заговорил монах в обряднике жреца луны, придав голосу ноток таинственности. Гром снаружи усилил это ощущение чуть ли не до зловещего. – Есть в одной деревне старушка, которая землицей повелевает. Лишь поведёт она рукой, и грядка прополота становится, проведёт ещё раз, и взрыхлёна или полита. Проведёт снова, и подвядшие растения оживают, поднимаются здоровёхоньки

– Слыхала, Лала? Это же про мою бабулю речь идёт, – поразился Рун. – Вот это прославилась!

– Ну конечно, котик, подобное чудо очень редкостное, так всё и должно быть, – отозвалась Лала.

– Что это за новость? Это всем давным-давно известно, – состроила разочарованную гримаску Вая. – Это бабушка того дурачка, что фею поймал. Фея её одарила.

– Ну да, известно, – признал монах. – Но вот про неё свежая новость. Понаехали к ней мужи учёные со всех лордств окрестных, и давай изучать да исследовать её дар. Заплатили ей за это… много. Мешок серебра.

– Этого я ещё не слыхала, – снова заинтересовалась Вая.

– Ну вот. И давай они её просить сделать то и другое. Вырой яму в два человеческих роста, говорят. А она рукой лишь махнёт, и пожалуйста. Закопай, говорят, назад. Она тут же и закопала, да так гладко, что и холмика не сталось. Словно некопаный целик сверху.

– Ого! – подивилась Вая.

– Поставь, говорят, столб из земли, в три роста человеческих. А она и это запросто. Да мудрёный такой столб, вовсе и не как столб выглядит, а как идол резной с лицом. Создай, говорят, зверя живого из землицы.

Глазки Ваи округлились:

– И она смогла?

– Нет, этого не смогла, – с сожалением поведал монах. – Сделала фигуру оленя в натуральную величину. Но неживого.

– Всё равно