На секунду Миша всё-таки оторвался от моего тела, когда последняя преграда в виде моих трусиков была преодолена.

— Хочу доказать тебе, — практически прорычал он, — Что никто, кроме меня, не знает твоего тела от и до.

И он доказывал. Всю ночь, до предрассветных сумерек, что он — единственный для меня, хотя в таком доказательстве я вовсе не нуждалась. И так это знала. Когда я, совершенно без сил, упала на кровать в объятия Миши, и крепко уснула на улице уже начало светать.

Всё это абсолютно перестало напоминать мне здоровые отношения. Ни о каких «договорах» в нормальных отношениях речи не идёт! Сердце, душа, или её остатки, болезненно сжались, когда осознания всего того, что я натворила, хлесткой волной накатили на меня в предрассветные сумерки. Всё-таки не удержалась, не смогла стерпеть собственную глупость и слабость, а потому — заплакала. Радовало лишь то, что Миша уже спал, и мне ничего не нужно было объяснять.

Остаток недели прошёл менее…бурно. Скажу сразу — с Ромой я больше не спала, зато вот с Мишей, который вбил себе в голову невесть что — каждую ночь, и утро, и вечером подвергалась ежедневным домогательствам, пока дети не видят.

В который раз на несколько недель наше поведение изменилось. Если сначала я Мишу сторонилась, а потом всячески пыталась поговорить, затем мы избегали друг друга, то сейчас…всё как будто объединилось. Утром, после бурной ночи и не менее возбуждающего пробуждения, я смотрела на Мишу, да и он на меня, словно на войну провожала. В стан врага. Вообще-то недалеко от правды, всё-таки мы работаем рядом с нашим…разнообразием. А после работы, когда впервые встречались взглядами — на секунду замирали, каждый хотел знать, было сегодня что-то или нет. И тут кто-то из нас качал головой, а другой ему отвечал тем же. И вот после этого мы уже снова становились близки.

Что касается Ромы…всё было непросто, и я очень радовалась тому, что он — достаточно адекватный мужчина. Сразу же после того дня, когда мы с ним переспали в архиве, я начала чувствовать себя немного неуверенно при взгляде на него. Сначала я отводила взгляд, отвлекаясь на работу, но скажите мне, разве такое возможно, когда тебя буквально раздевают взглядом ярко-голубых глаз? Вот и я долго не продержалась. В тот же день мы вместе пообедали, где нам и удалось поговорить.

— Вы не передумали? — поинтересовался он, попивая кофе.

— Нет, — стало как-то душно, или мне кажется? — А…ты?

Этого я тоже боялась. Вдруг он передумал? Решил, что в это всё ввязываться не стоит и душевное спокойствие важнее. А что? Я только об этом и думала, не давая себе спокойно существовать. Даже не представляю, чтобы я делала, если бы он вдруг отказался. Никого другого на роль любовника я и не рассматривала, да и если совсем честно, даже не пыталась представлять. В моём окружении не так много мужчин, а уж тех, с кем я могу переспать — единицы. Если такие вообще есть. Как по мне никого, кроме Ромы, я б видеть с собой не могла. Однако, Рома лишь улыбнулся, покачав головой:

— Нет, если ты этого хочешь, то я согласен.

Фух, уже легче. Значит, он согласен на это безумие, что уже хорошо. Другое дело, что я всё ещё не понимаю, как это мероприятие следует провернуть. Но проблемы надо решать по мере их поступление, верно? Первый шаг уже сделан, а всё остальное…придумаем.

В этот день мы больше не смогли пересечься, сначала у Ромы было заседание, затем у меня, а потом я поехала за детьми. Старалась изо всех сил не думать о том, чем именно теперь может заниматься Миша, оставшись один на один со своей легкомысленной секретаршей. Если раньше его мог сдержать мой возможный уход и наш развод, то сейчас…сейчас его ничто не останавливало. Успокоить меня мог лишь Миша, который приехал вечером ровно в шесть и дал знать, что сегодня у него ничего не было. Сердце вернулось на место, а я наконец-то смогла вздохнуть. Хоть выдох и получился таким, будто мои легкие предварительно пропустили через мясорубку.

Буквально на следующий день я попалась в лапы Ромы, который, видимо, немного решил разнообразить ежедневную рутину и снова затащить меня в архив. Отбивалась как могла! А в итоге — ушла якобы в суд, хоть никакого заседания и не было. Зато приехала домой пораньше. Даже слишком пораньше. Пыталась разобраться в себе и понять, почему я вовсю отбиваюсь от Ромы, хоть мы вроде и договорились… Наверное, я ждала первого шага от Миши. Что-то вроде «твой ход». Глупость невероятная!

В вечер пятницы моё терпение готово было лопнуть. Целая неделя плотоядных взглядов со стороны Ромы, вечные приставания Миши, а ещё — постоянные мысли о том, что без них я уже не могу. Черт возьми, я просто хотела, чтобы мы уже всё выяснили, потому что ходить двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю дико возбужденной — это не для меня. А если ко всему этому добавить душевные терзания, на которые я сама себя обрекла, то всё становилось в разы хуже.

Стоило нашему ужину закончиться — отправила Мишу делать уроки с Марком и развлекать Розу в детскую. Самой же хотелось утопиться в душе, потому что под столом Миша своими руками вытворял что-то невообразимое! Я десять раз пожалела, что снова надела домашнее платье, а не какие-нибудь штанишки или леггинсы, а потом ещё сто раз пожалела о том, что мой муж настолько хорошо знает моё тело. А может и не пожалела. Просто разозлилась, что стоило мне только подойти к разрядке, как он тут же останавливался, шепча на ушко, что это только начало. Доведите меня уже кто-нибудь до конца! А то сама справлюсь.

Так что вместо своих желаний — пришлось убирать за всеми и мыть посуду. Сделала всё это максимально быстро, чтобы успеть ещё подняться в спальню, где за закрытой дверью ванной я смогла бы принять что-то вроде ледяного душа. И я успела! Взяла с собой именно что лосины, новое белье, почему-то белое кружево, а затем спряталась в ванной.

Пора со всем этим разобраться, — думала я, касаясь себя там внизу, хоть совершенно и не планировала этого делать. Не могла сдержаться и, закусив губу, коснулась подушечкой пальца клитора, а из груди как-то сам собой вырвался первый стон. Присела на выступающую часть ванны и развела ноги в стороны, проникая в себя глубже. Боже, что же я творю, — думала я, запрокидывая голову и опуская вниз вторую руку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вода, не прекращаясь, лилась где-то в стороне, а я, совершенно потеряв способность соображать, ласкала себя, не думая ни о чём. Скопившееся за целую неделю напряжение не желало отпускать меня. Я чувствовала, как у меня начинают гореть щеки, когда я представляла руки Миши, сжимающие мою грудь. Представляла то, как он касается меня внизу и проводит языком по моей шее, собирая с неё капли воды.