– Большое вам спасибо.

Распрощавшись с доброжелательной женщиной, Катя по чистым, пахнущим хлоркой ступенькам спустилась в подвальное помещение, предназначенное для хранения одежды. Полноватая старушка в белом халате сидела на стуле и читала газету.

– Анна Лукинична?

Женщина подняла на нее глаза, скрытые за толстыми стеклами очков.

– Я вас слушаю.

– Я журналистка Зорина.

На лице Елистратовой не отразилось никаких эмоций. Катя улыбнулась:

– Вижу, мое имя вам ни о чем не говорит.

– Ни о чем, – согласилась Анна Лукинична. – Ты, деточка, местная?

– Местная, – подтвердила Зорина. – Корреспондент газеты «Вести Приреченска».

– А я как раз ее и читаю, – старушка повертела газету в руках. – Значит, ты о нашем роддоме хочешь написать? Тогда тебе к главврачу.

– Не совсем о вашем роддоме, – Катя присела на стоящую рядом скамеечку. – Меня интересует немного другое. Можно с вами поговорить?

– Пожалуйста, – обрадовалась неожиданной собеседнице Анна Лукинична.

– Вы давно тут работаете?

– Если ты о гардеробе, то десять лет, – Елистратова улыбнулась. – А если о том, сколько я здесь вообще... В мае аккурат пятьдесят будет.

– Кем же вы работали раньше?

– Санитаркой трудилась, – Анна Лукинична вздохнула. – Потом тяжело стало полы мыть и судна за больными выносить. Радикулит замучил. Вот и перевел меня главврач на более легкую должность – завгардеробом.

Последнее слово она произнесла с такой гордостью, что Катя улыбнулась.

– А о нашем роддоме следует написать, – заметила старушка. – Сколько знаменитых людей видели его стены! Известная оперная певица Макарова тоже здесь рожала. Теперь вот в Большом театре.

– И жена академика Хомутова, – подсказала Зорина.

Руки гардеробщицы затряслись:

– Верите – до сих пор ее смерть перед глазами стоит, – она достала платок и вытерла внезапно покатившиеся из глаз слезы. – Такая женщина... И умница, и красавица.

– Отчего же она умерла? Болела?

Старушка пожала плечами:

– Да нет, на здоровье не жаловалась. Кроме того, Галина Петровна Болотова ее пестовала. Та скорее перестрахуется. Знаете, как этот случай на нее подействовал?

– А что говорила Болотова?

– Только руками разводила, – Елистратова скривила губы. – Все в мою смену случилось. Как только жена ученого девочку родила, не прошло и часа – кровь из нее хлынула. Бедняжка стала кричать и звать на помощь. Я прибежала, потом Леночка Потапова, дежурная медсестра, Игната Вадимовича разбудили.

– Игната Вадимовича? – переспросила Катя. – А он что тут делал?

– Захотел быть рядом с женой, – пояснила Анна Лукинична. – Ну, разродилась она, папаша в отделение зашел, на дочку взглянул, кивнул жене и отдыхать отправился. Схватки у Хомутовой ночью случились, супруг как привез ее, так и не отходил, пока не выгнали. И то домой отказался ехать, в комнате дежурного врача на диване прикорнул.

– А Болотова?

– Домой укатила. Внучка маленькая с температурой лежала, а сын с дочерью в командировке были. Она, правда, не собиралась насовсем родильницу покидать. «Я, говорит, туда и обратно». Но ушла – и след простыл. Еле-еле ее потом дозвались. Представляете, пришла домой, внучке таблетки дала, села пить чай и заснула, да так крепко, что телефон не слышала. Хомутов за ней машину послал. Вот он, бедный, тогда метался! Положение – хуже не придумаешь! Как врач, понимал, чем это грозит любимой жене, а помочь ничем не мог – специализация не та.

Зорина поежилась:

– Значит, до возвращения Болотовой никто не смог остановить кровотечение?

Старушка перекрестилась:

– Никто. Кровищи-то из нее вышло! Я в жизни столько не видела!

– Что же предприняла Галина Петровна?

– На мужа набросилась, – Анна Лукинична подняла брови. – На весь коридор кричала: «Вы же врач! Неужели элементарные меры принять не могли?»

– А Хомутов?

«Я не гинеколог, – отвечал, – наш с вами девиз, сами знаете, – не навреди. Тем более Инна – моя жена. А вот вы еще ответите перед законом. Покинуть только родившую женщину – преступление». Болотова вызвала реанимационную бригаду, но, видно, было уже поздно. Хомутова потеряла сознание да так в себя и не пришла. Когда супругу сообщили о ее смерти, он как полотно побелел и на пол грянулся. Тут уже ему помощь потребовалась.

– А потом?

Елистратова вздохнула:

– Инну в морг увезли, мужа ее домой отправили, а мы с Галиной до утра в дежурке просидели. Места себе баба не находила. «За всю мою практику не было подобного, – говорила она мне. – Да разве бы я оставила ее в тяжелом состоянии? Ничто беды не предвещало!»

– Вы ей верили?

– Представьте, да, – старушка откашлялась и продолжала: – Болотова у нас – опытнейший и лучший специалист. К ней вся область ехала рожать. Уж свое дело она знала.

– Хомутов осуществил угрозу?

Анна Лукинична покачала головой:

– Не взял греха на душу. «Мне, объяснил, нужны силы, чтобы дочь поднимать, а не по судам бегать. Бог ей судья». На том все и кончилось.

Журналистка отложила блокнот:

– Никто в вашем коллективе не рассуждал о причинах смерти молодой и здоровой женщины?

– Если вы о том, осуждали ли коллеги Галю, я отвечу отрицательно, – заметила Елистратова. – Кто как не медики знают: бывают случаи, которые невозможно предугадать. Галка все сделала правильно.

– И больше о Хомутовой не вспоминали?

Гардеробщица отвела глаза:

– Нет.

– Вы сказали, адрес Болотовой я могу узнать у секретаря?

– Точно.

Поблагодарив словоохотливую старушку, вытянувшую у девушки обещание принести ей экземпляр книги об академике Хомутове, Катя отправилась к секретарю главврача и без проблем получила адрес, мотивируя это желанием написать о больнице и прославить ее лучшие кадры. Неоднократно видевшая Зорину на экране, секретарь без колебания продиктовала ей необходимые данные, подробно объяснив, как добраться до Галины Петровны.

Болотова жила в трех кварталах от родильного дома, поэтому, по мнению Кати, винить врача за то, что та на минутку покинула боевой пост, чтобы дать лекарство пятилетней внучке, было неправильно. Чутье подсказывало: Галина Петровна заснула не специально. Такое случается со всеми. Попадаешь после напряженной бессонной ночи в теплое место, расслабляешься и сам не замечаешь, как начинаешь видеть приятные сны. Подходя к дому гинеколога, Зорина бросила взгляд на угловые окна на третьем этаже и вздрогнула: угол здания в этом месте отсутствовал, словно какая-то неведомая сила начисто снесла его. На земле валялись обломки камня и оконных рам.