потрясенную толпу. — Всю жизнь нас учли, что право получается мощью. Что драконы — завоеватели, и власть нужно забрать когтями, словно мы все еще хищники, а это такая трата. Как мы можем что-то завоевать, когда тратим время и ресурсы, борясь между собой, как стая буйных зверей? — он покачал головой. — Мы не можем. Это глупая идея. Это неправильно. Дракон — это не просто забирать, и вот доказательство.

Он вытащил свой Клык, поднял изогнутый белый клинок, чтобы все видели.

— Это Клык Дипломата, шестой и последний Клык Кетцалькоатля. Годами он оставался в его черепе, потому что никто не мог его вытащить. Я сделал это, и я понимаю, почему прошло столько времени. Ни один Хартстрайкер не мог вытащить этот Клык, потому что вы все думали как он, — он указал на Грегори. — Или как она, — он указал на Бетезду. — Но это не единственный путь к власти. Этот меч может остановить буйных драконов, которые думают клыками, а не головами. Он делает это не для того, чтобы я подошел и легко одолел их, хотя я мог бы, но чтобы я мог заставить их послушать. Потому я смог вытащить его, когда никому это не удавалось. Только я был против идеи, что власть получают мощью, и только я могу использовать это оружие должным образом.

Он повернулся к Грегори, тот глядел на Джулиуса с чистой ненавистью на застывшем лице.

— Если ты говоришь правду, что факт, что я могу так остановить тебя, когда хочу, означает, что я сильнее, а потому должен править. Но ты не можешь это принять, да? Ты можешь выбрать: или ты угомоняешься и кланяешься, или можешь открыть рот и принять, что, может, есть другие способы быть сильным. Другие пути к победе, которые не требуют отрубать себе ноги в процессе. Люди поняли это давно. Почему мы не можем?

Когда он закончил, Грегори злился еще сильнее. Но Джулиусу нужно было доказать слова, и он отпустил его, повернулся к толпе, что было важнее состязания с одним драконом.

— Это наш шанс перестать повторять прошлое, — сказал он, повышая голос, чтобы все слышали. — Мы уже самый большой клан в мире. Теперь у нас есть шанс стать лучшими. Мы так долго относились друг к другу, как к врагам, и это сделало нас уязвимыми перед настоящими врагами. Так Эстелла чуть не уничтожила наш клан, так Алгонквин завершит работу, если мы не найдем путь лучше. Выбранный Совет — лишь первый шаг. Это дает нам всем шанс перестать тратить время на сражения друг с другом и биться командой. Впервые в наших жизнях мы можем выбирать, что делать, а не слушаться Бетезду. Мы попробуем нечто новое, отличающееся от старой жестокости, которая мешала нам развиваться веками, и я хотел бы, чтобы вы присоединились ко мне, — он посмотрел свысока на Грегори. — Все вы.

Он не закончил, а его брат отвел взгляд.

— То, что ты описываешь, не похоже на драконов, — прорычал он. — Я вижу, как ты одолел Бетезду. Твой Клычок — еще тот фокус. Но ты не можешь так продолжать. Заставляя драконов остановиться и послушать, ты все еще не уговоришь их согласиться.

Он повернулся, закончив, пошел к двери, толпа пропускала его.

— Куда ты? — прорычала Бетезда. — Плевать, напал ли ты на Джулиуса, я не разрешала тебе уходить.

— Жаль, — Грегори все еще шагал, — но ты потеряла силу, значит, уже не можешь мне запрещать, — он оглядел толпу Хартстрайкеров. — Не знаю, как вы, но я помню, что такое быть драконом. Я не стал бы возражать, если бы Бетезду свергнул тот, кто это заслужил, но я лучше утону от атаки Алгонквин, чем буду сидеть и слушаться приказов бета-щенка, который по счастливой случайности получил непобедимый меч и использует его, чтобы делиться властью, а не забрать ее себе. Вряд ли такое существо можно звать драконом.

Несколько драконов рассмеялись, и Джулиус сжал кулаки.

— Что дает тебе право говорит, кто дракон, а кто — нет?

— Я так говорю, — прорычал Грегори, замерев у дверей. — Говори, что хочешь, это не скроет правды. Ты — слабак и неудачник, прикрывшийся силой дракона, который умер века назад. Ты это не заслужил, не заслуживаешь и не сможешь продержаться, — он оскалился. — Ты умрешь до заката завтра, — он развернулся, помахал поверх плеча, выходя из тронного зала. — Проводи голосование, если хочешь, но я ухожу. Это все трата времени.

— Стой! — крикнул Джулиус, но поздно. Грегори уже шел к лифту, и не он один. Еще несколько драконов пошли за ними, скалясь Джулиусу на сцене, выходя, и это разозлило Бетезду.

— Как они смеют игнорировать нашу власть! — рычала она. — Конрад! Научи их манерам!

Крупный дракон вздохнул и шагнул вперед, но Джулиус встал перед ним.

— Нет.

Глаза Бетезды расширились.

— Ты не можешь говорить мне «нет»!

— В этом может, — Боб заговорил впервые с начала собрания. — В делах клана ты и Джулиус технически равны, и пока не будет голосования, боюсь, так и останется.

— Так устройте голосование, — рявкнула Бетезда. — Если они хотят уйти, ладно. Они нам не нужны.

— Нет, — снова сказал Джулиус, и его мать всплеснула руками.

— Это твой ответ на все?

Слово было на языке, но он решил не давить.

— Они нам нужны, — сказал он. — Весь смысл Совета — представлять волю всего клана. Если голосовать будут только те, кто согласен с нами, это не считается.

— Тогда мы вернем их, — сказала она.

— Принуждение тоже не сработает, — прошептал Джулиус, быстро считая головы оставшихся. — Это деликатная ситуация. Похоже, Грегори ушел с четвертью клана. Если они решат биться, начнется гражданская война.

— И кто же виноват? — прорычала его мать. — Ты даешь им уйти.

— Да, — твердо сказал Джулиус. — Но мы пытаемся показать Совет, основанный на справедливости и правилах, и мы не можем делать это, если заставляем всех участвовать в выборах под дулом пистолета. Это мелочь. Нам нужно выждать несколько дней, и они увидят, что мы тут, и…

— Несколько дней? — прошипела Бетезда. — Я не буду ждать днями снятия печати!

— Лучше, чем гражданская война в клане! — прошипел Джулиус. — Все может стать хуже, и ты это знаешь, так что хватит вредничать, посмотри на всю картину. Стратегическая магия, которой Алгонквин одолела Трех Сестер, не то, что можно применить быстро. То, что она сделала, повторить сразу не выйдет. И мы уже получили обещание Свены защитить нас. Мы должны все сделать правильно. Нам нужно сохранять терпение. Грегори говорил, что я не проживу достаточно долго, чтобы это сработало, так что, если