свободны. Он больше не держит их. Я вскидываю ладонь и бью Раса по щеке, хлестко и больно, впечатывая огромный бриллиант подаренный Марка в его кожу. Рас морщится, а потом наклоняется и целует меня в губы. Он буквально набрасывается меня, словно тоже хочет растерзать мою кожу. Но лаской, жаждой…

– За что, Мира? – произносит он между лихорадочными выдохами. – За то, что не смог трахать тебя после него? Не смог делить тебя?

– Я не о вчера.

– Я тоже не о вчера, – он мотает головой и его горячие губы уходят к моей шее.

Он ласкает меня, облизывает и кривится так, словно прикосновения ко мне причиняют ему боль.

– Я о нашем прошлом, – добавляет Рас тише. – У нас же всё было идеально, я готов был всё сделать, против отца пойти, отказаться от наследства, любое твое желание… Блять, Мира! Зачем? За что?

Он проигрывает порыву чистой ярости и зажимает мою шею сильными ладонями. Отстраняется от меня на вытянутых руках и встряхивает, вынуждая ощутить короткий приступ удушья. Я цепляюсь за его пальцы, пугаясь, но Рас быстро приходит в себя. Он опускает меня на пол, но продолжает крепко держать.

– Тебе было мало меня?

– Рас, отойди. Ты не контролируешь себя.

– В восемнадцать я себя хуже контролировал. Думал убью вас обоих, когда узнал. Я хотел Марку снести челюсть из револьвера отца.

Я замираю на месте. Из Раса рвется буря эмоций, которые буквально обжигают мое лицо. Я слышу его слова, но больше всего на меня действуют его эмоции. Я словно смотрюсь в зеркало, вижу ту же боль, что живет в моем сердце много лет. Ту же злость и чувство собственного бессилия, когда всё бы отдал, чтобы жизнь сложилась иначе, но уже ничего невозможно исправить.

– Рас, – шепчу мягким голосом и обхватываю его широкие ладони.

Рас дергается, как от удара, и пятится от меня, трезвея после всего, что только что сказал мне в лицо. Он явно не собирался раздирать старые раны, но слово за словом и на свет выплыла правда. Невозможная, сбивающая с толку… У меня столько к ней вопросов, но в первую очередь я хочу, чтобы Рас пришел в себя окончательно. Мне больно смотреть на него такого, обнаженного и надломленного. Я никогда не была кровожадной, не умела мстить и предъявлять счеты, так что я держу руки Раса и считаю про себя длинные почти вечные секунды.

– С чего ты взял, что я спала с Марком? – мой голос шалит, но я произношу слово за словом. – Тогда еще, когда мы встречались с тобой.

– Блять, Мира…

Рас издает выдох, который больше напоминает стон загнанного животного.

– Не надо строить из себя невинность. Я знаю, что это было, хватит… Без того тошно.

Он коротко смотрит в мои глаза, но отводит взгляд от греха подальше. Боится сорваться? Я же вижу, что его передергивает, Рас ведет плечами и кривится, словно вспомнил что-то мерзкое.

Он снова делает шаг назад, ища дистанцию между нашими телами, но во мне просыпается упрямство. Я хочу получить ответы и следую за ним, не позволяю ему отвернуться и встаю на носочки, чтобы он не прятал глаза от меня.

– Ответь мне, Рас. Я имею право знать! Я не знаю, о какой измене ты говоришь? Может, ты перепутал? Это ты изменил мне! Ты трахнул мою подругу у меня на глазах. Ты!

Я плашмя ударяю его ладонями в грудь и сама не замечаю, как начинаю плакать.

– Я не изменяла тебе с Марком, – из-за слез тяжело говорить, но я упрямо бросаю слова прямо ему в лицо. – У меня никогда бы и мысли такой не возникло! Он же был твоим лучшим другом! Я на других парней вообще не смотрела, а Марка воспринимала как брата.

– А как же фотографии, Мира?

Я осекаюсь, не понимая о чем говорит Рас. А он грустно усмехается и кивает, словно поймал меня на лжи.

– Всё, я выдохнул, – добавляет Рас. – Пришел в себя. Не бойся, я ничего не сделаю тебе, – он указывает на мое горло, которое крепко сжимал минуту назад. – Тебе не нужно придумывать небылицы, чтобы я успокоился. Я сорвался, но больше не позволю себе ничего подобного.

– Какие фотографии?

– Прости, я их не сохранил. И в рамки не вставил.

– Черт, Рас! Скажи нормально, что за фотографии?!

– Как ты ебешься с моим другом!

– Это невозможно, – я качаю головой, как заведенная. – Не может быть никаких фотографий. Нет, это просто-напросто невозможно…

Я звучу сбивчиво, но в голове начинает проясняться. Как густой туман, по которому пробегает свежий воздух и разгоняет его прочь.

– И ты поверил? – я опять цепляюсь за его руки и хочу то ли удержать его на месте, то расцарапать его кожу к черту. – Поверил и даже слова мне не сказал? Пошел трахать мою подругу? Решил, что лучше отомстить, чем брать в руки револьвер отца?

Меня почему-то начинает клонить вниз и Рас подхватывает меня. Он тут же поднимает меня на руки, хотя я выставляю локти, чтобы он прижимал меня к себе. Мне хочется кричать и проклинать его, а еще лучше сделать так, чтобы он вдруг оказался очень далеко. Я больше не могу вести этот разговор, мне слишком тесно в груди, а воздух кажется пустым. Делаешь глоток и ничего.

Ничего.

– Мира… Мира, ты слышишь меня?

Голос Раса заставляет очнуться. Я понимаю, что лежу на кушетке рядом с окном, из которого льется прохладный вечерний воздух. Рас опустился на колени у изголовья и держит в ладони стакан с водой.

– Вода, – подсказывает он и дожидается моего кивка.

Я делаю несколько глотков и порываюсь подняться с кушетки, но Рас меня останавливает.

– Полежи еще.

– Тебе нужно идти. Ты слишком долго задерживаешься, у тебя же встреча…

– Не хочешь больше разговаривать со мной?

Я молчу. Рас тоже замолкает, а когда открывает рот, спокойно возвращается назад.

– Отец дал мне ваши фотографии. Сказал, что его служба охраны подсуетилась и что вы давно водите меня за нос. Я сперва не поверил, но потом… Там были фотки из дома Марка, с нашего заднего двора, еще откуда-то. Много мест, – Рас до скрипа сжимает кожаную обивку кушетки и заставляет себя выдохнуть. – Он лапал тебя, раздевал, трахал в рот…

Я зажимаю его рот ладонью.

– Хватит, Рас. Этого не было.

Я все-таки поднимаюсь с кушетки и оглядываюсь по сторонам, пытаясь вспомнить, где тут дверь.

– Ты не спала с ним? – Рас дергает меня за плечо и заглядывает в лицо. – Нет?