соломинку хватается, — ответил Мартин. — В нашем случае Дюваль — это такая соломинка. Он сказал — и я почувствовал, что он не лжет. Однако…

И Мартин глубоко задумался.

— Я беру на себя всю ответственность, — сказал он напоследок. — Тони!

Тони проснулся и посмотрел на Мартина.

— Расскажи что-нибудь, сынок! — грустно сказал Мартин.

— Роботити, — начал Тони. — Роботити охотился однажды в лесу. Он влез на высокое дерево. Поднялся сильный ветер, ветка обломилась, Роботити упал и сломал себе ногу. Тогда он сказал: «Дерево сильнее всех на земле, оно сломало мне ногу». Но дерево ответило: «Будь я сильнее всех, ветер не вырывал бы меня с корнями. А значит, ветер сильнее всех». Ветер сказал: «Будь я самым сильным, гора не преграждала бы мне путь. Гора сильнее всех». Гора сказала: «Будь я была самой сильной, крыса не смогла бы меня прокопать. Крыса сильнее всех». Крыса сказала: «Будь я сильнее всех, кот не мог бы меня сожрать. Кот сильнее всех». Кот сказал: «Будь я самым сильным, веревка не могла бы меня связать. Веревка сильнее всех». Веревка сказала: «Будь я самой сильной, нож не сумел бы меня разрезать. Нож сильнее всех». Нож сказал: «Будь я самым сильным, огонь не смог бы меня сжечь. Огонь сильнее всех». Огонь сказал: «Будь я сильнее всех, вода не смогла бы меня потушить. Вода сильнее всех». Вода сказала: «Будь я самой сильной, мне незачем было бы носить на себе лодки. Лодка сильнее всех». Лодка сказала: «Будь я самой сильной, камень не мог бы меня проломить. Камень сильнее всех». Камень сказал: «Будь я сильнее всех, краб не смог бы меня сдвинуть. Краб сильнее всех». Краб сказал: «Будь я самым сильным, человек не смог бы меня съесть. Человек сильнее всех».

— Да! — сказал Мартин. — Человек сильнее всех. А Дюваль — настоящий человек. Я за свою жизнь научился отличать настоящего человека от никчемного, причем с первого взгляда. Не кисни, Джемс. Завтра, вероятно, нас поведут на работу. Надо выспаться. Тони побил немало клопов — может, удастся поспать.

Джемс и Тони лежали на койках. Вокруг все уже спали. Кто-то тяжело стонал во сне. Через полчаса уснул и Джемс. Тони давно уже спал. Мартин сидел, подперев голову руками.

Все давно уже спали. Если бы кто-то увидел Мартина в эту минуту, он остолбенел бы от ужаса. Из его рта вырывалось какое-то полузвериное бормотание, свист сменялся шипением, и все вместе казалось неким диким, нечеловеческим языком.

Глава 7

ОБЕЗЬЯНЬЯ ЛАПА

Дюверье окончательно теряет терпение. Деньги за увечье. Кузина императора Николая II. Бог помогает кавалергардскому ротмистру. Электрический способ кавалергардских ротмистров обрабатывать изюм, кишмиш и рахат-лукум. Белокурый матрос. Удивительное поведение вахтенного. Последнее выступление Камиллы. Снова обезьянья лапа. Появление перстня с буквой. Эдит на фабрике.

Терпение Дюверье окончательно лопнуло. Он ничего не мог понять. Винсент Поль, как он и ожидал, не явился к нему — это можно было предугадать заранее.

Винсент Поль был арестован по милости английской полиции, которая, вопреки недоразумениям между правительствами, не могла не оказать Пуанкаре эту услугу. Винсент Поль был арестован в Лондоне и сбежал в тот же день.

Правда, английская полиция триумфально заявила, что в ее руках остались все документы и бумаги Винсента Поля; но денег она не нашла ни копейки.

Дюверье проклинал себя за то, что доверился офицеру резерва французской армии. Он ведь знал, что это за публика. Он знал, чего можно ожидать от этой породы людей, которую приучают тратить деньги, но не учат, как их зарабатывать, чего можно ожидать от этих пьяниц, волокит, шулеров.

Дюверье бесновался. Правда, Винсент Поль выгодно отличался от других, но разве он не признался Дюверье, что проиграл все свои деньги в шмен-де-фер?

Креве, как оказалось, был у Камиллы, но исчез снова и на этот раз надолго. Он как будто сгинул. Проследили его след до одного отеля, но дальше он как в воду канул.

Такого, как Креве, найти было нелегко. Он мог повторять комбинацию с обезьяной четырнадцать раз за вечер: не зря же он был русским кавалергардским ротмистром.

Его заместители — их было трое — не могли похвастаться такой грацией и остроумием в обращении с обезьянами. Троим приходилось платить больше, чем одному. Обезьян было мало: одна из них на почве сифилиса, которым позаражал животных Креве, сошла с ума. Ее нужно было бы пристрелить, но у Дюверье совсем не было запасных обезьян, и он пробовал кое-как лечить ее. К ней приходил врач-гипнотизер, и после сеансов она утихала — возможно, что в конце концов она поправится.

К тому же еще заболела Камилла. Дюверье мог найти и нашел сколько угодно заместительниц, но… Надо сказать, что Дюверье втайне опасался Камиллы — она могла его, чего доброго, облить серной кислотой. Можно было отправить ее в больницу, но как знать: вдруг восстанет из-под земли Креве и застрелит его, как хотел застрелить Лейстона. Очевидно было, что у Креве появился новый хозяин. Всегда спокойный и сдержанный, как требовала его специальности, маэстро начал тайком посасывать абсент.

Дюверье достал из шкафа бутылку с черным напитком, но тут в дверь кабинета постучали.

— Войдите! — сказал артист, торопливо пряча бутылку.

Размеренной жесткой походкой в кабинет вошел невысокий белокурый человек, посмотрел острым взглядом на руки Дюверье и чуть улыбнулся.

— Что вам нужно? — спросил взбешенный улыбкой маэстро.

— Вам, вероятно, будет интересно получить некоторые сведения об экспедиции в Конго. Мое имя Дюваль — я был участником этой экспедиции.

Дюверье не мог произнести ни слова и лишь рассматривал, будто какого-то призрака, спокойное лицо незнакомца.

— Так вот, я могу дать вам некоторые сведения.

— Прошу, садитесь, — произнес наконец маэстро.

— Все участники экспедиции погибли, кроме меня и Винсента Поля. Если не ошибаюсь, вам очень интересно было бы знать, где находится Винсент Поль с экспедиционными деньгами?

— Да, да, очень интересно, — согласился Дюверье. — Я готов был бы хорошо заплатить тому, кто даст мне эти сведения.

— Сколько вы даете? — коротко спросил белокурый.

— Я дам две, три тысячи франков!

— Пишите чек! Нет, лучше давайте наличными! — сказал Дюваль.

— Но какие гарантии? —