Должна показать Марку, что он иметь никогда не будет.

Только вот в прихожей долго думаю, почему вместо колготок надела чулки. Почему не надела белья.

Ведь я просто спросить.

Господи, ну что со мной.

Что?!

Почему он там стоит?

Почему!

Почему?!

Тут ручка двери в спальню Алекса и Саши скрипит и я, затаив дыхание, хватаю кроссовки и выбегаю в коридор.

Там еще долго стою возле двери, надеясь, что он уедет.

Тогда я просто поднимусь к себе. Приму снотворное и усну.

Его мне прописал мой третий психиатр, когда я рассказала о кошмарах. Во всех них был Марк.

Он раздел меня на потеху всем. Он выставил меня посмешищем. Снова. Снова.

Только вот медленно спускаясь по лестнице, я осознавала, что сегодня он так и не открыл дверь. Он не показал меня Кириллу. Никому.

Я сама ее открыла, верно? Я сама дала понять, что между нами было.

Я сама пошла за ним после танца.

И сегодня я сама выхожу из подъезда навстречу неизбежному.

И я иду к нему, словно и он выкидывает сигарету, демонстративно тушит носком кроссовка. Именно так, как я вечно его учила.

— Курение тебя погубит, — говорю спокойно, хотя внутри все дрожит. Чем ближе, тем хуже.

— Меня погубишь ты…

И как это понимать?

— И, чтобы противостоять мне, ты будешь топить наш ресторан? Избивать брата? Где-то нестыковка.

— Трубы давно пора было сменить, так что, считай, доброе дело сделал. А брату пора отдохнуть, — достает он сигарету, но я выхватываю ее изо рта.

— Зачем?

— Что именно?

— Зачет ты здесь? Почему не пойдешь и не трахнешь какую-нибудь доступную телку.

— Ты тоже весьма доступна, стоит только поманить, — хмыкает он, и во мне разгорается ненависть. Рука сжимается в кулак.

Но я больше не трогаю его, просто стряхиваю онемевшие пальцы, и разворачиваюсь.

— Даша, — останавливает меня за локоть Марк, и хочется ее отдернуть. А в другой миг умолять, чтобы касался чаще. — Хочешь сыграть в баскетбол?

— Тихо, тихо, — говорю себе, снимая кроссовки, но придерживаюсь за стену, потому что одно неверное движение и вся моя пьяная тушка рухнет на пол. Грохот буде-ет. Сашка проснется. А Сашке просыпаться нельзя. Ну то есть можно. Нужно.

Но не сейчас.

Но стоит мне ступить на прохладный кафельный пол голыми ступнями, как в коридоре вспыхивает свет, и на стуле оказывается моя почти мачеха. Крутит телефон в руках и смотрит прямо на меня.

Именно в этот момент алкоголь дает мне в голову сильнее, и я начинаю ржать. Дико так, как конь, а потом все-таки падаю и растягиваюсь на полу. В теле такая тяжесть, что до кровати мне не дойти. Так что придется прямо здесь лечь спать. Тем более в таком состоянии идти до кровати очень опасно.

— Даша, — присаживается со мной рядом Саша, переворачивает и смотрит с сочувствием. — Что ты с собой делаешь? Ты же убиваешь себя этими отношениями.

— Я не убиваю, я живу, как ты не можешь понять, Саш, — смеюсь, икаю и подбираю бедра, на которых все еще следы спермы Марка. Хотя мне кажется, такие следы он оставил на мне везде.

— И ты считаешь это нормально? Встречаться, трахаться и даже не разговаривать?

— Зачем разговаривать? Мы только ругаемся.

— И поэтому вы занимаетесь сексом.

— Мы кайфуем. Он от меня. Я от него, — рассказываю, пока язык не начал заплетаться окончательно. — Мы просто играем в баскетбол.

— На секс? — рявкает она, и я ржу. Такая молодая, но такая консервативная.

— На самый отвязный, пошлый секс в жизни, потому что завтра или через неделю кто-то из нас снова заведет серьезный разговор. Мы снова на сутки не будем разговаривать. Потому что не верим друг другу, потому что только и делаем, что трахаемся. Потому что мы пациенты одной палаты. Это слова Марка, между прочим.

Сашка плачет, хотя я не понимаю почему и закрываю глаза. Еще немного и усну, прокручивая в голове каждый день с Марком. Каждый час. Каждую минуту. Но пока не суждено окунуться в восторг воспоминаний.

Чувствую, как меня отрывают от пола, как несут и укладывают в постель. Раздеть себя я не даю. Вот еще. А засыпая, слышу, как Сашка с Алексом шепчутся. Волнуются за меня. Да понятное дело, в родителей же играют. Я вот тоже играю. Только с Марком. В баскетбол.

— Ты должен что-то сделать! Он снова погубит ее.

— Она тоже его губит. Если запретить — запретный плод станет слаще. А я еще не в том авторитете, чтобы она просто перестала с ним встречаться по одному моему слову.

— Встречаться, — выплевывает Санька. — Да он просто использует ее.

— Так же, как и она его. Дай время, и они сами разбегутся, когда поймут, что секс — это весьма неустойчивый фундамент отношений.

«Как будто я не знаю», — думаю я, дожидаюсь, когда дверь закроется, и я останусь одна. Переворачиваюсь, долго смотрю в потолок, по которому ползет свет луны. Как будто я не знаю, что секс ничего не решит. Но стоит нам заговорить о том, что было или о Кирилле, как все перерастает в скандал. Ссору. Гнев и неадекватность с его стороны. Обиду и неадекватность с моей. Он вечно что-то крушит, а я вечно что-то ломаю.

Трахаться проще. Веселее. А еще… Курить. Пить. И снова трахаться. Всегда там, где темно. Хотя, надо признаться, мне стало настолько плевать, что сегодня впервые после игры в баскетбол я попросила не выключать свет.

— Опять трусы не надела, — отбирает он мяч, бьет об пол, но я ловко его перехватываю.

— А ты как всегда мозги в своем клубе оставил.

Стоит мне отвлечься на руки Марка, что играют мышцами, и воспоминания, как эти самые руки умеют держать меня на весу, как он уже закидывает и забивает гол.

— Как просто. Снимай майку, — жадно скользит он по моей груди взглядом и делает шаг.

Ни зрителей, ни рева толпы. Только Марк, я, мяч и кольцо. Забивший в него, получает сладенькое.

— Но, но… Ты еще не выиграл, так что можно только смотреть, — скидываю я майку и остаюсь в одном из многочисленных лифчиков. А сегодня их на мне девять.

Встряхиваю головой и сажусь на кровати. Раз не сплю, надо помыться, хотя воспоминания стремительно уносят меня к началу всего этого.

Это безумие Марк предложил в тот самый вечер, когда я вышла к нему во двор. Игра в баскетбол только между нами. Что в тот момент заставило меня согласиться, я не знаю. Желание быть ближе к Марку всегда перекрывало кислород разуму.