как лось рухает в снег на всю длину своих длинных ног, на каждый второй шаг…

Уже пошёл пятый час дня! Солнце откровенно клонится к западу. Мы вываливаемся из «зимы» пихтарника на проталину надпойменной террасы Тятиной и высаживаемся в рядок по лежащему на её гребне, толстому стволу вяза. Растут по речным поймам, такие вот, огромные деревянные баобабы.

– Фуууу!

– Перекур, пять минут! – говорит Дыхан.

– Да! – соглашаюсь я.

– Нужно немного передохнуть… – бурчу я, устраиваясь на этом толстом бревне.

Теплоооо! Так хорошо пригревает весеннее солнышко!..

С высоты нашего пригорка, нам открываются ближние просторы речной поймы. Здесь, вдали от морского побережья, ещё повсюду лежит снег. Слева, с нашей стороны речной долины, в пойму выдаётся язык пихтарника. А, между нами и этим хвойником простирается обширная, заснеженная поляна, с толстенной, развесистой берёзой, стоящей ровно посередине. Вокруг нас «горит» весна!

– Чвик! Чвик! Чвик! – справа в пойме, весёлыми звонками вскрикивают поползни.

Медово пахнет распустившейся вербой, пахнет нагретой солнечными лучами, прелой листвой… Я закрываю глаза: «Хорошо как!»…

– Саня! – вдруг, азартно шепчет мне, Михаил, – Медведь!

– Где?! – вскидываюсь я.

– На краю пихтарника! Сейчас выйдет на нашу поляну!

Я шарю полем своего бинокля по белоснежной поляне и черноте окружающего её хвойника… и ничего подозрительного не замечаю.

– Не вижу!

– Вон! – коротко тычет пальцем, Дыхан, – Пятно бурое, за первыми пихтами стоит!

Но я, всё-равно, ничего не вижу!

– Ладно! – сдаюсь я, мысленно, – Почему я не вижу того, что другие, которые без очков – видят сразу?!.. Придётся подождать, пока он выйдет на голое место.

Я приникаю к своему биноклю и замираю…

И вот, в семидесяти метрах под нами, на противоположный край сверкающей белизной снега поляны, из-под пихтовых лап, чёрными шарами выкатываются двое медвежат-сеголетков! За ними, тяжёлым галопом несётся великовозрастный лоботряс! Это пестун – угловатый в движениях, поджарый подросток. У него такие, несуразно длинные ноги и уши!

– Как велосипед! – улыбаюсь я, в бинокль, и уже прищуриваюсь на другое, – Сильный наст! Они совсем не проваливаются!

Дурашливо мотая из стороны в сторону головой, пестун гоняется по насту, за медвежатами. Те – спасаются от него на деревьях! Словно соревнуясь друг с другом, медвежата бешено носятся по краю поляны, взбираясь вверх по стволам пихт. Стремительно, прыжками, они взлетают по вертикальным колоннам их стволов! Именно взлетают! Я смотрю в бинокль, как медвежонок подбегает к стволу очередной пихты. Вот, он, держась у комля за ствол когтями, резко отталкивается вверх по стволу задними ногами и при этом, разжимает передние лапы. Получается – прыжок вертикально вверх! В верхней точке прыжка, он хватается за ствол когтями передних лап. И уже опять толкается вверх задними ногами и отпускает передние…

– Ух, ты! – изумляюсь я, – Ствол пихты – без веток, ровный как столб! А он – прыжками, по нему вверх!

– Раз! Два! Три! Четыре!.. – полсекунды и медвежонок уже сидит на самой макушке высокой пихты!

Посидев немного в верхушке, зверёныш ещё стремительнее съезжает вниз! Лишь у самой земли притормозив когтями.

– Вот, это даааа! – у меня открывается рот.

Раз за разом, я смотрю, как увеличенный оптикой, медвежонок на верхушке – просто разжимает передние лапы и падает вниз вдоль ствола пихты, лишь управляя своим падением когтями передних лап! И только в метре от земли – он тормозит когтями по-настоящему. Земля! Медвежонок отваливается от ствола и что есть духу, мчится по насту к другой пихте. Зверёныша уже и след простыл под этой пихтой, а сверху, следом за ним, ещё только сыпется мусор из обломанных им веточек, сучков и бляшек коры…

А, на земле его старается догнать великовозрастный братец – пестун! Но, не тут-то было! Юркий медвежонок уворачивается от него и в мгновение ока, взлетает вверх по гладкому столбу ствола очередной пихты…

– Вот, это цирк! – думаю я, в бинокль, – Никогда такого не видел!

Из-под чёрных лап пихт, наконец, выступает медведица. Внимательно осмотрев окрестности поляны, она спокойно и уверенно проходит на самую середину белоснежной поляны и опускается животом на снег.

– Ей жарко! – понимаю я.

– Какая она, здорровая! – шепчет Михаил, – Матёрая…

– Ну! – соглашаюсь я.

Теперь – мы лежим на прошлогодней траве проталины, за нашим толстенным стволом и смотрим на медвежью семью через его край…

Разморенная жарким солнцем медведица, как медуза, расплывается по снегу, бесформенным комом… Но, проходит минута-другая – и вот, уже, её нос поставлен вертикально! Зверюга задумчиво, длинно тянет носом воздух, заторможено окидывает взглядом ближайшие окрестности. Нам, на слепящем своей белизной снегу, её тёмно-бурая туша смотрится чёрной…

Проходит несколько минут. Словно без костей, медведица медленно «переливается» на спину и расслабляется, разбросав в стороны все четыре ноги…

– Вот, это, даааа! – я, с замиранием сердца, смотрю в бинокль это лесное кино…

Тем временем, великовозрастный дуралей угнал медвежат в пихтарник! И здесь, на поляне перед нами, всё стихло…

Пестуну, видимо, надоело «играть с детьми» и он, горбатым велосипедом, мчится из хвойника на поляну, к матери…

Однако, при всём желании поиграть, видимо имея горький опыт общения с медведицей, он не бросается, сломя голову, в её объятия! На всём скаку заложив вираж вокруг развалившейся мамаши, он каким-то образом вычисляет её хорошее настроение и только тогда, угловато ввязывается в борьбу.

Медведица встречает его лапами, всё-также развалившись на спине. С боем протиснувшись между передними лапами мамаши, подросток лежит у неё на груди и тормошит её зубами за плечи, за шею…

Проборовшись несколько минут и видимо, выдохшись, пестун с трудом вырывается из когтистых объятий медведицы и горбатым галопом, уносится в пихтарник…

Солнце уже клонится к зубчатой гряде леса, на западе. А наша медвежья семья – и не собирается уходить с поляны! Единственно реальный, для нас, путь домой – закрыт!..

– Ладно! – думаю я, – Нет худа, без добра! Придётся дальше смотреть это кино! Кино про лесную жизнь.

И я снова приникаю к окулярам своего бинокля…

Фу! Кажется, все наигрались, набегались и належались! Медведица поднимается с наста и волной встряхивает свою шкуру. Встряхивает так, что снежная пыль, высоким облачком, заискрилась в лучах заходящего солнца! Медведица, спокойным шагом, направляется по поляне вправо, в пойму, напрямую к речке. Добежав впереди неё, до берега и не найдя переправы, один медвежонок поворачивает вправо и, в поисках брода, торопливо мчится вдоль берега, вверх по речке. Получается – в нашу сторону!

– Быстро на дерево! – цыкает на нас, Дыхан.

Мы с Олегом зыркаем по сторонам – и не видим ни одного приёмлемого варианта!

– Быстрее! – коротко оглянувшись на нас, снова шипит Михаил.

Я и сам понимаю, что скоро – медвежонок нас подхватит! Медведица, естественно, бросится его защищать! Но – не стрелять же её!