мгновения… Вёл себя мужественно и спокойно, хотя чувствовал свою обреченность…

– Он что успел напоследок сказать?

– Никола с нами и здесь и там… Потом что-то про какой-то амбарный ключ к истине, который надо найти его друзьям… но уже нечленораздельно, неразборчиво…

Когда уже выходили с кладбища, к Александру и Сергею подошел сосед Вячеслава и обратился неестественным могильным голосом:

– Вы меня помните?.. Вы приходили ко мне на разборку…

– Я – на разборку? – Несказанно удивился Серж. – К тебе – разбираться?.. В чем?..

– Да, мы с Вячеславом приходили к тебе… – прервал удивления Сержа Александр. – У тебя есть новые свидетельские показания?.. Если не ошибаюсь, Никита?

Тот кивнул головой и, озираясь по сторонам, сделал невольный жест рукой, предлагая отойти в сторону от потока людей, направляющихся от ворот кладбища к автобусам и автомобилям.

– Выходит так, есть новые, никому не известные свидетельства о последнем дне жизни вашего друга Вячеслава Ивановича… Только мне не велено никому рассказывать о них – приказ…

– Но ты же решился нарушить приказ, – поддел соседа Никиту Сергей. – Мы не собираемся выдавать тебя людям, отдавшим такой приказ…

– Просто Вячеслав Иванович сделал мне и моим родителям много хорошего по жизни, вот и я решился облегчить душу, сбросить неимоверную тяжесть на душе – покаяться…

– Каяться надо в церкви на исповеди… – перебил его Серж, – исповеднику…

– Я знаю, кому и в чем надо каяться… Здесь другое… Снова те же люди потребовали узнать, один ли дома Вячеслав Иванович… Я у них на крючке, так что имен их вы не узнаете… Я узнал, что он один и ему нездоровится, проблемы с сердцем, на бюллетене… Мне сказали те же люди: идешь к нему снова и приведешь к нему одного банкира Эдуарда Евгеньевича… Дали мне визитку этого банкира… Сказали, что Вячеслав Иванович хорошо знает этого Эдуарда Евгеньевича… Если готов принять для разговора с глазу на глаз, то пусть даст знать тебе, банкир подъедет через полчаса… Ну, я пошел, дал визитку… Вячеслав Иванович, дал твердое согласие на встречу тета-тет с Эдуардом Евгеньевичем… Организовал… Мое дело маленькое…

– И все? А дальше что?..

– А дальше, как только Эдуард Евгеньевич вышел от Вячеслава Ивановича, сразу же подъехал на своей машине врач-кардиолог, потом скорая помощь реанимации… А дальше вы сами все знаете сами… Смерть, вот сегодняшние поминки в близлежащем доме отдыха…

– Какие-то мелочи, детали нам важны, – Сергей сделал нетерпеливый жест рукой. – Что хотел от Вячеслава этот Эдуард Евгеньевич…

– Он что-то хотел купить у Вячеслава Ивановича…

«На девять дней» на том же кладбище к Александру, приехавшему туда с членами фонда, решивших организовать поминки, подошел Никита.

– Я почему-то был уверен, что вы придете сюда сегодня на могилу… – Снова мрачным могильным голосом заговорил Никита. – Я вспомнил одну деталь того приснопамятного дня гибели вашего друга. – Эдуард Евгеньевич был уверен что лунную картину амбара, как он выразился, «лунный микро-шедевр» приобрел Вячеслав Иванович… А банкир пошутил: «Мы за ценой не постоим и уломаем тех, кто не ломается, но сломается под нашим напором».

Никита ждал слов благодарности, но Александр глядел куда-то в сторону ряда могил, где похоронена его бабушка, и ничего не говорил. Никита потоптался и тихо промолвил:

– Все… Ну, я пошел… Только не ищите тех, у кого я на крючке… Иначе мне и моей семье несдобровать…

– Помни о добре, которое тебе и твоим родителям, семье сделал мой друг, – с грустью в голосе сказал в ответ Александр. – Не бери в голову о вреде тебе и твоей семье от друзей, чтущих светлую память о друге Вячеславе…

– Перед тем, как приехать сюда, включил магнитофон с записью его последнего концерта в ДК и понял, что он призвал меня сказать вам то, что я сказал… Просто я знал и всегда помнил, что Вячеслав Иванович дорожил вашей старой, испытанной временем дружбой… Пусть земля ему будет пухом, и царствием ему небесное…

На сороковины Вячеслава, отмечаемом в том же доме отдыха на берегу Москвы-реки, Сергей предложил:

– Не хочешь по окончании поминок заехать ко мне в Ямскую слободу… Посидим, помянем, поговорим по душам… У меня сегодня там никого нет, как у тебя когда-то в бабушкином доме… Я ведь кое-что хочу тебе передать лично из рук в руки для архива фонда – материалы допроса Пильняка, с его собственноручным признанием в связи с троцкистами, оказании помощи Радеку и другим арестованным троцкистам… И ещё: о добровольном признании того, что на Пильняка дурно влиял Воронский при написании «Повести о непогашенной луне» и повести «Красное дерево», а сам Пильняк дурно влиял на Пастернака. Якобы дуэт соседей по даче в Переделкино Пильняка и Пастернака «окучивали» писателя-француза Маргерита, подписавшего воззвание в защиту Троцкого и троцкистов…

– Кто же тебе дал такие уникальные материалы допроса?..

– А те ушлые ребята, что считают, что именно у меня, а не у Вячеслава, находится «лунный микро-шедевр» Ивана Лаврентьевича с полной яркой луной в левом верхнем углу картины…

– Как же они на тебя вышли?..

– Ведь сначала твой запрос мне был о материалах следствия Пильняка, а НКВД после его скоропалительного ареста, когда того прямо из-за стола с юной женой-княжной на день рождения сына Бориса взял «друг семьи», якобы для беседы с наркомом Ежовым. Повторение сцены «в белом» из фильма «Утомленные солнцем» Никиты Михалкова… Только герои другие при тех же обстоятельствах опасного времени середины-конца тридцатых…

– Выходит, «лунный шедевр амбара» с луной в левом верхнем углом притянул редкие материалы по допросу Пильняка?

– Выходит так… Более того, мне обещали в обозримом будущем, после моего согласия на продажу картины дать и убийственное признание Пильняка в том, что тот, мало того, что имел законспирированные встречи с Андре Жидом… Это есть в скопированных материалах, которые я тебе передам… Так и убойный материал признания Пастернака, что он был на связи, чуть ли не тайным агентом высшего офицера Генерального штаба Японии, профессором Йонекава, получал от него задания и передавал шпионские сведения о армии, обороне… Может, лажа, может, нет…

– По идее, его легче было завербовать немцам, ведь для Пильняка, как и его героев «Соляного амбара» отца и сына Шмуцоксов, немецкий язык был родным…

– В тех материалах, которые у меня, и которые я передам тебе, этого о немцах нет… А то, что обещали, о шпионских связях писателя с японцами и немцами, только в общих чертах… Знаешь, почему обещанный убойный материал более убийственный?

– Почему?

– За связь с троцкистами, за помощь им не расстреливали… А за шпионаж с Японией после битв на Хасане и Халхин-Голе