В этот момент Ване надоедает смотреть мультики и он бросает телефон на пол и начинает бегать вокруг кресел.

– Ну все, нам пора спать, – сказал Мишка, подхватил сына под мышку на очередном круге и пошел к лифту. А я остался сидеть один.

Недолго думая, я встал и поковылял к себе в номер.

– Куда пойдем сегодня? Что у нас есть на выбор: кино, планетарий или зоопарк? Говорят, Московский зоопарк – один из самых больших у нас в стране.

– Он пятый по величине после зоопарков Ярославля, Ростова-на-Дону, Новосибирска и, кажется, Красноярска. А Стас сегодня не приедет?

– Я не знаю.

– Он не сказал, когда вернется?

– Нет.

– Может, с ним что-то случилось? Он же обещал, что мы на картинг вместе пойдем.

– Мишуля, с ним все в порядке. У Стаса, кроме нас, есть и свои дела. Он и так нам такой прием устроил и билеты куда хочешь оставил.

– Понимаю. Давай ему позвоним? – Миша не сдается в своем стремлении докопаться до Стаса. Ну как ему объяснить, что не все так просто?

Я встаю из-за стола, чтобы налить себе еще кофе. Беру в руки банку, ту, что привезла из дома, и медленно открываю. И думаю, как объяснить сыну то, что я и сама до конца не понимаю.

Когда я проснулась одна на диване первого января, меня охватил ужас. Я судорожно пыталась вспомнить, что же произошло ночью и почему я на диване. Память возвращалась не сразу, рваными кусками озаряя сознание. Я не знала, как не провалиться под землю от того, что произошло ночью. Хотя, что именно произошло, я вспомнила не сразу. Мне казалось, что случилось что-то непоправимое – мы либо переспали, либо поругались. Стыд, за то, что я много выпила и еще больше сказала, не отпускал меня несколько часов. Поэтому то, что Стас ушел, было мне только на руку. Я испытала облегчение, что нет неловкого утреннего разговора и попыток сделать вид, что ничего не было. И пусть по факту ничего и не было, но для меня то, что произошло, было значимо.

Сейчас я благодарна Стасу за эту поездку и за тот разговор. Меня отпустило. Я как будто очнулась от оцепенения и вдохнула воздух после долгой задержки дыхания. И за дышалось. Захотелось жить.

– Мам, ну давай позвоним.

Я и сама порывалась позвонить ему несколько раз, но потом останавливалась. У него, видимо, какие-то свои процессы и мне не хотелось ему мешать. Он и так для меня столько сделал. Я посмотрела, что он регулярно отсвечивает в вотсап, и решила, что он жив и здоров. И имеет полное право не хотеть больше с нами общаться. Тем более я мастер все портить, а сейчас мне захотелось по-другому.

Проснувшись первого января, после того как перестала боятся, я ощутила сильнейшее желание поменяться. И я себе пообещала, что как раньше больше не будет. Я еще сама до конца не понимала, что конкретно теперь будет по-другому, но чувствовала зарождающиеся в себе перемены.

– Мама, ты меня слышишь? Давай Стасу позвоним, я расскажу ему про тир.

– Я тебя слышу. Про тир расскажешь Стасу, когда он приедет. Звонить мы ему не будем, и точка. Выбирай, куда пойдем сегодня, через час выходим из дома. Доедай кашу и иди одеваться.

Я поставила банку с растворимым кофе обратно на стол и развернулась к кофемашине. Так, вот с чего я начну. Судьба сама предлагает мне сегодня вкуснейший кофе, и я возьму его. В моем упрямстве нет смысла, сейчас я чувствовала это особенно остро. От него страдаю я и Миша, а всем остальным наплевать.

Миша размазал остатки каши по краям тарелки и убежал. А я, воспользовавшись моментом, достала сигарету и открыла форточку. Сегодня я собралась позволить себе чуть больше, чем обычно.

Мы решили ехать в зоопарк. Погода была солнечная, а легкий мороз приятно щекотал нос, когда мы вышли на улицу. Москва мне нравилась и пугала одновременно. Я пыталась представить себя живущей здесь, и эта мысль уже не казалась такой дикой.

– Ну как вы там?

– Отлично! Просто выше всех моих ожиданий. Нет слов.

– Я так рада за вас. Признаюсь, боялась, что ты и в Москве будешь кукситься и печаль гонять в голове.

Рита позвонила, когда мы прогуливались по широкой аллее между вольерами. Миша бегал из стороны в сторону, а я шла посередине и вертела головой из стороны в сторону. Народу было немного, все же еще относительно рано.

– Ты, как всегда, была права, но потом в новогоднюю ночь Дед Мороз подарил мне мозги, – сказала я и засмеялась.

– Да ну, что ты, Ирочка, у тебя они всегда были с избытком.

– Да. Я неправильно выразилась. Дед Мороз заставил меня поверить в чудеса и в лучшее.

– Да ты что? Ай да радость какая. Ну и где вы уже были, что видели. Рассказывай, мне не терпится все услышать.

Я полчаса докладывала Рите подробно, где мы были, что ели и сколько это стоит. Рита от московских цен несколько раз хваталась за сердце, но моим рассказом осталась довольна.

– А Стас, какой он?

– Нормальный. Добрый.

– Приставал?

– Рита, что за вопросы. Конечно, нет. Он знаешь какой, ему девки и так на шею пачками бросаются. Такие не пристают.

– А жена у него есть?

– Кажется, нет. Не знаю. Рита, отстань со своими дурацкими вопросами. Расскажи, как вы там?

– Да у нас все по-старому, чему в деревне случаться? Может, он в тебя влюбится? Ты у нас красавица!

– Рита, все, пока. Мне пора смотреть черепах.

Я отключила телефон и убрала его в карман. Тут же подбежал Миша и потащил меня в павильон с рептилиями. Но я там смотрела не на змей и ящериц, а на людей, которые семьями пришли сегодня в зоопарк. Мама, папа и ребенок, иногда два ребенка, весело проводят время. Мне было интересно наблюдать за счастливыми людьми. Я тоже так хотела. Именно там, напротив аквариума с крокодилами, я пообещала сама себе сделать все, чтобы у Миши была нормальная семья. И чтобы это был не последний зоопарк в его жизни. И чтобы летом было море. А со следующего года была самая обычная школа. Может быть, не в Москве, но из деревни пора выбираться.

Год назад я продала родительскую квартиру, чтобы были деньги на операцию Мише. Чтобы делать пересадку собственных стволовых клеток не у нас в Екатеринбурге, а в Израиле. Муж был против, но мне было плевать на его мнение. Наши отношения трещали по швам, мы уже не могли даже в одной комнате находиться больше пятнадцати минут, чтобы это не закончилось скандалом. Мы оставались вместе только ради сына, который отчаянно нуждался в операции. Донора не было. Но эта операция могла помочь или как минимум дать еще время для поиска подходящего донора. Я продала квартиру и поехала с Мишей в Тель-Авив. Я не думала, что будет после операции. Не думала, как буду жить потом и где. Я боролась за жизнь сына всеми возможными средствами. Я вычеркнула Костика из нашей жизни и запретила ему приближаться ко мне и к Мише, раз он сдался и готов смотреть, как его сын умирает. Раз в месяц на карту мне приходили деньги. Сначала я пыталась отправить их обратно. Не получилось, они все приходили, а Мише нужны были лекарства. И я стала тратить их, но мужа так и не смогла простить. Еще больно от его предательства.