– Я не верю. Не верю женщинам. Женщины сначала говорят, что любят, а потом предают, лгут и пытаются забрать у тебя все, что есть, а тебя бросают, как ненужную вещь. Я не готов играть в эту игру, правил которой не знаю. Мне проще одному, тут все зависит только от меня.

– И ты никогда не любил?

– Я считаю, что понятие любви очень сильно раздуто. Под него маскируют всякую дичь. Путают понятия, подменяют одно другим. На свете есть столько интересных вещей, что вешать на себя удавку в виде женщины я не готов.

Где-то в глубине души я понимала, о чем он.

– Не согласна с тобой. Без любви не было бы детей, а они самое главное в жизни.

– Ты смешная, – сказал Стал, встал и пошел к холодильнику. – Дети появляются от секса. Физиология, природа, инстинкт размножения, – все что угодно, но вот не чувства лежат в основе появления детей. И про самое главное я бы поспорил. Это когда больше ничего нет, вот тогда да. Можно оправдывать свою несостоятельность посвящением жизни ребенку.

И мне стало его жаль. Сколько ему лет? Он старше меня, но вряд ли намного. И он не знает, что значит любить и быть любимым. Что дает хорошего это чувство, как наполняет и раскрашивает жизнь яркими цветами. Я очень сильно хочу, чтобы она еще случилась в моей жизни. Я хочу жить, хочу любить, даже если потом будет очень больно. Но разве мне можно думать о себе, когда Миша болеет?

Но я решила не спорить с ним. Ему просто нужно встретить свою женщину, и он передумает. Если бы чувства можно было контролировать или умом выбирать того, кого полюбишь… Но это невозможно. Сердце выбирает сердце, а там химия и понеслось.

Стас вернулся с миской оливье, которую я успела убрать в холодильник.

– Ты не лопнешь?

– Очень вкусно. Еще хочу.

За окном не стихали салюты. Время подбиралось к рассвету. Но спать мне перехотелось. Я чувствовала себя хорошо на этой кухне, как будто мы знакомы много лет. Близкий чужой незнакомец рядом со мной заставил меня почувствовать себя живой и перестать боятся. Конкретно сейчас мне перестало быть страшно за свое будущее, за Мишу. Я так привыкла бояться, что перестала чувствовать, сколько сил на это уходит. А сейчас мне стало легко.

Стас открыл очередную бутылку шампанского, какую по счету, я не знаю. Налил мне бокал и сказал.

– Мы не пили на брудершафт, а на ты перешли. Перелагаю это исправить, – он еле стоит на ногах. Он столько мне сегодня наговорил, что завтра будет ругать себя за откровенность. И меня, если я сейчас не остановлю его.

– Я не буду с тобой целоваться, даже не проси.

– Почему? Я и не просил.

Да потому что ты чертовски привлекательный, а мы оба такие пьяные, что я знаю, чем все закончится. Но нет. Слишком хороший сегодня вечер, чтобы портить его так глупо. Но такой ответ его вряд ли устроит. Тем более если бы я чувствовала его интерес ко мне, то еще может быть. А я вижу попытку сбежать от себя и одиночества.

– Смотри, по телевизору «Мушкетеров» показывают, сейчас Боярский петь будет. Включай звук.

Я быстро чокаюсь с ним шампанским и иду смотреть телевизор. Но это уходит все мое мужество. Может, я буду об этом жалеть всю оставшуюся жизнь, но сейчас мне это кажется правильным. Через минуту Стас тяжело падает рядом со мной.

Как несколькими часами раньше Миша, Стас кладет мне голову на колени и засыпает. Под громкое «Пара-пара-парадуемся на своеем веку… Красавице и кубку…» засыпаю и я.

Я просыпаюсь в темноте и не понимаю, где я? Свет от уличного фонаря через окно бледной световой дорожкой рассекает пол на две части. Я вижу тени на стене, и они еще больше пугают меня. Я с головой закутываюсь в одеяло и вожу рукой по кровати. Я хочу найти маму или Анфису.

– Мама, – тихонечко зову я, но мне никто не отвечает.

– Анфиса? – и опять тишина.

Рукой мне удается нащупать что-то мягкое, и я понимаю, что это плюшевая лапа медведя. Я подтягиваю к себе игрушку и зарываюсь лицом в мягкий ворс. И мне становится хорошо и спокойно. Все хорошо. Я в Москве, и сегодня Новый год – время чудес и волшебства. Все, о чем я мечтал, сбывается.

Спать больше не хочется. Я вылезаю из-под одеяла и иду на кухню. В коридоре я слышу звук работающего телевизора. Неужели мама еще не спит? Нет, все-таки спит. Но я никогда не замечал, чтобы мама храпела. Храп звучит немногим тише телевизора.

Я подхожу к дивану и вижу, что мама заснула сидя, – ноги все еще висят над полом, а тело сползло по спинке дивана. Мамина голова лежит на пульте и чуть-чуть не дотягивается носом до большой красной кнопки. И храпит не мама, а Стас! Ничего себе, интересно, когда он успел прийти?

Мама во сне улыбается, у нее такой счастливый вид. Даже несмотря на неудобную позу. Я так хочу, чтобы мама каждый день так улыбалась.

И тут до меня доходит: Стаса прислал Дед Мороз! Это же волшебная ночь и все, что в нее случается, – чудо. Стас не только для меня, но и для мамы. Я попрошу, и он поможет найти маме мужа! Он взрослый и наверняка предложит хороший план.

Я вытащил пульт у мамы из-под носа и выключил телевизор. Я хотел накрыть маму пледом, который лежал на кресле, но не придумал, как это сделать. Голова Стаса лежала на маминой ноге, а остальная часть в позе зародыша лежала на второй половине дивана. Ну ладно, здесь тепло, не то, что у нас дома к утру, можно и без одеяла.

На столе мигала елка разноцветными огоньками, я выключил и ее. «Мало ли что»,– говорит Рита, когда выключает весь свет на ночь. Мама разрешает оставлять включенную лампу, но сегодня я согласен с Ритой. Гирлянда – это электрический прибор, и выглядит она старой. Я видел на некоторых лампочках – там, где они соединяются с проводом, следы синей изоленты. Стас говорил, что эта гирлянда еще на его елке висела. А когда это было?

Тут же на столе стоит коробка с бантом, неужели еще один подарок? Это, наверно, от мамы, догадался я. Она всегда страхует Деда Мороза. Не верит, что он придет. А вот он взял и в этот раз сам пришел, когда я поверил.

В коробке был трансформер, о котором я давно мечтал.

– Смотри, Анфиса, у него автомат стреляет пульками. Ты только смотри, не съешь их.

Я достал крысу из клетки, поцеловал и посадил себе на плечо.

– Без тебя я опять проснулся и боялся. Но вчера столько всего случилось, что я просто забыл взять тебя с собой. Прости.

Я напихал в карманы конфет и достал Анфисе кусок сыра из холодильника.

– Пойдем играть! Будем собирать звездолет, пока мама спит. А когда она проснется, Стас отведет нас, куда я захочу. Представляешь, Анфиса, куда захочу?

Крыса щекотала усами мне щеку, и на душе было радостно и чудесно. а еще и карманы, полные конфет. Чудеса, да и только.

– Черт бы побрал этот Новый год.