кто и так был мне, да и не только мне, поперек горла. Однако, как я уже сказал, никто не избежит наказания за свою вину, и твое наказание заключается в том, что ты должен порвать все связи с Татьяной. Если я узнаю, что вы продолжаете видеться, то моя благосклонность к тебе испарится, и ты вернешься туда, откуда пришел — в неизвестность.

В этот момент Диме стало страшно. За себя и за их с Татьяной будущее. А еще ему было не понятно, сколько правды на самом деле знает о нем император. Слова про неизвестность показались Диме намеком, мол, Николай не верит, что Дима приехал из Парижа. Император знает, что он — никто, и прибыл из ниоткуда, однако продолжает держать его при себе и доверять.

Что ж, похоже, выбора у Димы не было…

— Я понял вас, ваше величество. — Дима встал и поклонился Николаю. — Наши отношения с Татьяной — в прошлом. Впредь я не подойду к ней и не заговорю с ней, а если она подойдет и заговорит со мной, я сделаю вид, что мы незнакомы.

Николай довольно кивнул.

— Я рад, что мы поняли друг друга. Можешь быть свободен.

Дима снова поклонился и направился к двери.

— Мне жаль, что так вышло, — неожиданно произнес император.

Дима остановился и обернулся. Лицо Николая было непроницаемым, однако в глазах, кажется, стояла грусть. — Как жаль, что среди потенциальных женихов Татьяны нет столь же приятных, умных и преданных нашей стране людей, как ты, Дмитрий. Должен признаться, что ты был бы превосходным зятем — почему иностранные принцы не похожи на тебя хоть немного?

— Как жаль, что я не иностранный принц, — тихо произнес Дима и покинул кабинет императора.

Он ожидал увидеть в коридорах Татьяну, однако девушки нигде не было. Возможно, сестры увели ее от греха подальше. Что ж, это правильно. Им предстоит крайне нелегкое и неопределенное время, за которое придется притворяться, что их связи конец. Приотворяться и ждать, что и на их улице когда-нибудь будет праздник.

Глава 11

На чаепитие к Ирэн я шла с приподнятым настроением: там я увижу царевен и получу очередное письмо от Никиты, по которому страшно скучала. Однако письма не оказалось, а все княжны, даже Мария, которая должна была в скором времени выйти замуж, пребывали в подавленном настроении.

— Что-то случилось? — осторожно спросила я Ольгу.

— Тебе разве брат не рассказывал о волнениях после завершения войны? — недовольно произнесла старшая княжна.

— Он мне мало чего рассказывает, — тихо заметила я. Для меня это было больной темой.

— Ему сейчас не до этого, — вздохнула Татьяна, которая была самой печальной из всех сестер.

— Почему? — спросила я, за что удостоилась неодобрительного взгляда Ольги. Она явно корила меня за мое неведение.

— Хоть его и оправдали, за ним все еще пристально наблюдают, — пробормотала Мария, сделав глоток чая. — И за Таней тоже…

— Оправдали? — снова удивилась я.

— Он был под следствием некоторое время, — подала голос вернувшаяся к нам Ирэн — она уходила успокоить плачущую дочь. — Но теперь с ним все хорошо. — Она повернулась к княжнам и пояснила: — Вика ничего не знала, потому что так решил Дима. Он не хотел волновать ее и Анну Николаевну.

— Не хотел волновать, — пробормотала я, растерянно глядя в свою чашку с чаем.

На этот раз Димкины тайны вызвали во мне лишь легкую грусть. Секреты, недосказанность, ложь, — ко всему этому я привыкла, и уже реагировала не так эмоционально, как раньше. Наверное, я смирилась стакимДимой. Димой, который ничего мне не рассказывает, вплоть до романа с великой княжной.

Я перевела взгляд на Татьяну. Вот почему она выглядит такой печальной — переживает за моего брата. Я же, его родная сестра, ничего не знала и все это время беспечно переписывалась с Никитой.

Чтобы сменить угнетающую тему, я обратилась к Ирэн:

— Так почему от Никиты нет письма? Ты не пояснила.

Подруга пожала плечами и потянулась к пирожному, которое уже было третьим по счету, учитывая то, что Ирэн еще даже не допила свою первую чашку чая. Кажется, кто-то подсел на сладости.

— Я несколько раз писала ему, но он не отвечал. Возможно, ему некогда, а возможно, нас раскусили, и теперь он больше не напишет.

Я тяжело вздохнула. Сегодня день плохих новостей.

Внезапно Татьяна приблизилась ко мне и порывисто сжала мои ладони. От неожиданности я чуть не вылила на нее свой чай.

— Вика, милая, помоги мне! — с мольбой в голосе и глазах произнесла она.

— Ч-чем? — пробормотала я, убрав от княжны чашку с чаем от греха подальше.

— Позволь обмениваться через тебя письмами с Димой, как ты обмениваешься с Никитой через Ирэн! Умоляю тебя! Я не смогу без общения с ним…

Я удивленно посмотрела на ее сестер.

— Батюшка с матушкой узнали об их романе и запретили им общаться, — вздохнула Мария.

— Им даже взглянуть друг на друга нельзя — везде за ними следят, — прошептала Анастасия, печально глядя на Татьяну.

— Прошу, Вика, — молила княжна. В ее красивых глаза стояли слезы.

Все знали об их романе, кроме меня. Я же только догадывалась, и никто не подтвердил моих догадок. Ни одна живая душа, ни один близкий мне человек. Все подтвердилось только сейчас, через разговор. Будто бы я не достойна всяких пояснений. Так с чего я должна помогать этим двоим?

— Конечно, я помогу, — кивнула я, вопреки своим мыслям. У нас с Татьяной были похожие ситуации, и мне было ее жаль. Обижалась я не на нее, а на брата.

Княжна расплылась в улыбке. Ее бледные щеки вдруг порозовели, она вытерла ладонью проступившие слезы, хохотнула и вернулась на свое место. Достала из ридикюля конверт и протянула мне.

Да у нее уже все готово!

С натянутой улыбкой я приняла письмо и убрала в свой ридикюль.

Вернувшись домой, я прождала брата до почти до рассвета. Волконские и слуги уже видели десятый сон, когда вернулся Дима. Уставший, грязный и помятый, он явно не был расположен к разговору, но я щадить его не стала.

— Привет, — произнесла, перегородив ему дорогу к спальне.

— Привет, — буркнул он, зевнув.

— Ты как волшебник Хаул, который возвращается под утро домой после тяжелых ночных рейдов, — вспомнила я героя из мультфильма «Ходячий замок».

Уставшее лицо Димы озарила легкая улыбка.

— Не спорю, я такой же красавчик, вот только не умею превращаться в птицу.

— И слава богу, потому что добром это не кончилось.

— Меня бы обязательно расколдовал поцелуй прекрасной девушки.

Мое