шаги по мокрой брусчатке. Моего левого плеча коснулась ладонь. Дождь резко перестал поливать меня. Я заторможено подняла голову вверх и увидела черный зонт.

— Почему ты уходишь? — тихим голосом, полным печали, произнес Никита.

Я зажмурилась. По щеке пробежала одинокая горячая слеза.

Нельзя оборачиваться, иначе я потеряюсь в нем.

— Вика… — Голос Никиты — настоящая пытка. — Я так скучал. — Мое сердце сходит с ума, и я вместе с ним. Дыхание Никиты ощущается на моей шее, обжигая ее.

Сопротивляться сложно. Нет, не сложно, — невозможно. Я не могла сопротивляться человеку, к которому испытывала настоящий спектр головокружительных эмоций.

Открыв глаза, я резко повернулась к Никите и сразу же встретилась с его взглядом. В его прекрасных глазах, так похожих на голубое небо с маленькими тучками, зажглись радостные искорки. Притягательные губы растянулись в улыбке, а на щеках показались ямочки, которые так мне нравились.

— Ну, здравствуй, — сказал он изменившимся голосом — теперь более глубоким и мужественным.

— Здравствуй, — ответила я, зачарованно глядя в красивое лицо Никиты.

Вот и все. Я пропала.

— Ты плакала, — вдруг нахмурился Никита. — Почему?

— С братом поругалась. — Я отвела взгляд в сторону и рукавом блузки вытерла лицо, мокрое уже больше от дождя, чем от слез.

— Это последний раз, когда он тебя обижает. Больше я подобного не допущу, — серьезно сказал Никита, беззастенчиво положив свободную руку на мою талию.

Его слова и жест пробудили во мне новое ощущение. Я остро почувствовала, что защищена, что я в безопасности. Повзрослевший и возмужавший Никита источал надежность, которую я ощущала лишь в объятиях родителей.

Я снова заглянула в лицо Никиты, поймала его взгляд и отчетливо поняла, что хочу быть рядом с этим мужчиной. И даже если весь мир рухнет, в объятиях Никиты я этого даже не замечу.

— Я тоже очень скучала, — немного невпопад сказала я и робко улыбнулась.

Никита озадаченно моргнул, а затем его лицо засияло от улыбки. Его глаза забегали по моему лицу, остановились на губах и вспыхнули желанием.

Я сразу поняла, чего он хочет. Мне самой хотелось прижаться к нему всем телом и, наконец, узнать, какого это — целовать его.

— Ты замерзла, — произнес он, сжав мои холодные пальцы. — И насквозь мокрая…

Его улыбка снова исчезла. Теперь Никита выглядел обеспокоенным. Сунул мне зонт, снял с себя мундир и, оставшись в одной рубашке, накинул его мне на плечи.

— Тебе надо согреться, — пробормотал он, оглядываясь. — Идем.

— Я не хочу домой! — воскликнула я.

— Мы не пойдем к тебе домой.

— А куда мы пойдем? К тебе домой? — в ужасе предположила я.

— Нет, — качнул головой Никита, ведя меня к Александровскому саду, — этот вариант еще хуже.

— Тогда куда ты меня ведешь?

— В «Англетер», — ответил Никита и, покраснев, добавил: — Не подумай неправильно, я не имею никаких посторонних мыслей на этот счет. Просто тебе надо согреться и высушить одежду, а гостиница как раз рядом. Мы снимем два отдельных номера и…

— …ты будешь все это время сидеть в своем? — усмехнулась я.

Кажется, Никита покраснел еще больше.

Мы прошли по Адмиралтейскому проспекту вдоль Александровского сада и, не доходя до Исаакиевского собора, свернули на Вознесенский проспект, который вывел нас прямиком к «Англетеру».

Внутри было тепло и сухо. У стойки регистрации стоял мужчина средних лет и с интересом глядел на единственных посетителей в столь ранний и дождливый час.

— Доброе утро. Чем могу вам помочь? — вежливо произнес он, когда Никита подошел к стойке.

Я же осталась стоять чуть поодаль, рассматривая изысканную обстановку холла. Через несколько томительных минут Никита подошёл ко мне с двумя ключами от номеров — настоящий джентльмен.

— Стучи, если понадобится моя помощь, — Никита указал на соседний номер и вставил ключ в замочную скважину.

— А если она мне уже нужна? — спросила я, дивясь тому, откуда взялось мое кокетство.

Никита на мгновение замер и, медленно повернув ко мне лицо с порозовевшими щеками, с легкой хрипотцой в голосе спросил:

— Что такое?

Я выждала несколько томительных секунд и бросила:

— Пока ничего!

С этими словами я хохотнула, легко поцеловала его в щеку и скрылась в своем номере. От волнения грудь ходила ходуном. Биение сердце походило на отбойный молоток и отдавалось в голове. Прижавшись спиной к двери, я медленно сползла на пол и закрыла лицо руками. Хотелось визжать от переполняющих эмоций и громко смеяться.

Боже, что со мной? Как вообще может так быстро скакать настроение? Еще полчаса назад я навзрыд ревела от обиды, а теперь хочу прыгать и смеяться от любви…

Любви?..

Я отняла лицо от ладоней и озадаченно моргнула.

— Я люблю Никиту? — тихо спросила я у самой себя и прислушалась к своим ощущениям. Затем медленно растянула губы в широкой улыбке и громче и уверенней произнесла: — Я люблю Никиту. Я его люблю!

Меня прервал неожиданный стук в дверь, от которого я вздрогнула. Мысль, что за дверью находится человек, в любви к которому я, пусть и сама себе, только что призналась, испугала меня еще больше самого стука.

— Кто там? — дрожащим голосом спросила я.

— Горничная, госпожа! — раздался приятный женский голос. — Принесла вам одежду.

— Одежду? — Я приоткрыла дверь и удивленно уставилась на высокую и худую девушку приятной наружности.

— Ваш брат просил принести ее вам. — Горничная протянула мне аккуратно сложенные блузу и юбку в пастельных тонах.

— Брат? — До меня не сразу дошло, что Никита, в целях обезопасить наши репутации, представился моим братом. — Ах, мой брат! Ну, конечно! Большое вам спасибо!

— Желаете что-то еще?

— Завтрак! — воскликнула я, ощущая легкое чувство голода. — Через час.

— На сколько персон?

— Э-э-э, на две, — сказала я, решив не обделять Никиту.

Забрав у горничной одежду, я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, переводя дыхание.

— Сестра, значит? А почему не жена? — пробормотала я, рассматривая кружевной воротник блузы.

А сервис у них на высоте, однако. Мгновенно нашли где-то одежду, которая мне почти подошла: блуза была немного велика, а юбка сильно сдавила талию. Ну да ничего, терпимо.

Мокрые волосы я распустила, расчесала и просушила полотенцем. На то, чтобы привести себя в порядок, ушло около получаса.

Умирая от любопытства, что делает Никита в соседнем номере, я припала ухом к стене, что нас разделяла, и прислушалась.

Полная тишина.

Вздохнув, я отлипла от стены и принялась осматривать богато обставленный номер, который состоял из ванной комнаты, огромной гостиной с диваном, креслами, столиком и тумбочками, и спальни с широкой кроватью с пологом. При этом в обеих комнатах было много светильников и ваз со свежими цветами,