— Говорят, что в христианстве заповеди далеко не самое важное. Они всего лишь вспомогательный инструмент для более высокой цели — вернуться к Вечности. Стяжать благодать Духа Святого — так еще говорят в церкви. Я ни разу не был на службе в храме, я даже не крещен, просто читал немного про все это. И мне кажется, что все так оно и есть. У всех нас есть возможность вернуться в то безмолвие, из которого когда-то был изгнан человек. И что именно оно есть то, чего так бестолково пытается достигнуть человек, ища справедливости. Человеческая справедливость всегда будет оставаться фасадом, оболочкой, и никогда не станет самим зданием. Короче говоря, мы живем в «потемкинских деревнях» и нас всех вроде бы это устраивает. Но истина все равно где-то там, за пределами.

— Тяжело, наверное, быть полицейским с таким взглядом на вещи? — спросила Вера. — Вроде как и преступники перестают быть преступниками?

— Нет, преступники остаются преступниками. Есть физика Эйнштейна для космических пространств, а есть квантовая физика — для масштабов, неразличимых глазу. Тут то же самое. Никакой дилеммы тут нет.

— То есть все преступники заслуживают наказания? — спросила она. Девушка, которая словно прожила на Земле не двадцать, а все сто двадцать лет.

Что на это ответишь, кроме как «да»? Поэтому Тимофей без промедления ответил:

— Да.

А дальше все пошло по самому худшему сценарию.

— У меня есть парень, и я не могу в тебя влюбляться, — сказала Вера. — Поэтому давай расстанемся прямо сейчас.

Расплатилась и ушла.

И Тимофей ощутил себя самым одиноким человеком на свете. Как будто он упустил сразу всех преступников мира. Или все дела, которые ему доверили, оказались провалены. И если кто и был изгнан из Рая, то именно он — «молчаливый следователь» по имени Тимофей.

Разве это справедливо?

Отец и его дети

«Не стремись быть несчастным бедняком, стремись к счастью, даже если окажешься богат».

Леонид Викторович Булгаков посмотрел на глупую надпись. Ее автором был он сам, и висела она в его кабинете. Когда-то давно мысль казалась ему мудрой, поэтому он заказал табличку и повесил ее таким образом, чтобы любой, кто оказывался в помещении, сразу мог ее видеть.

Сейчас в его кабинете сидела девушка-полицейский. Она тоже обратила внимание на эту надпись, но никак не отреагировала, даже бровью не повела. Значит, с головой у нее все в порядке. Некоторые (подумать только!) восхищаются этими словами, а кто-то даже пытался над ними задуматься. Надо бы ее снять — табличку.

Варвара видела пожилого усталого мужчину, а Леонид Викторович — молодую усталую женщину. Ее визит оказался неожиданным. Секретарь сказала о посетительнице, уточнив, что гостья из полиции и (конечно же) настаивает на встрече.

Первым делом Варвара предупредила, что если он против разговора, то его можно провести в формальной обстановке. Причем произнесла это без какой-либо угрозы: просто сообщила как факт. И сразу же уточнила, что речь не идет ни о каких обвинениях или подозрениях.

— Просто мы не можем найти вашего сына, — закончила она.

Леонид Викторович помрачнел.

— А вы его ищете?

— Да, — ответила Варвара.

— Он что-то натворил? — Леонид Викторович чуть было не добавил «опять».

— Точно мы не знаем. Вы знаете, что на днях он задерживался на сутки?

Конечно же, Леонид Викторович это знал. Поэтому кивнул и сразу же отвлекся на мобильный телефон — дать своему лицу несколько секунд, чтобы собраться. Разговор не будет легким. У богатых редко бывают простые беседы — особенно если напротив сидит полицейский.

— Вашего сына не было сегодня на работе, его нет дома, и он не отвечает на телефонные звонки. Билетов на его имя куплено не было.

Она также успела узнать, что никаких действий по кредитным картам Бориса Булгакова не совершалось, но упоминать об этом не стала, потому что данные поступили неофициально, от IT-бригады, а это дело деликатное — особенно когда говоришь с богатым человеком, за спиной которого стоят лучшие адвокаты.

— Мне он тоже сегодня не звонил.

— То есть вы не знаете, где он может быть?

— Если бы знал, то сказал.

Леонид Викторович предложил кофе, Варвара согласилась. Больше потому, что хотела снять напряжение в разговоре. Этот человек — боец. Ситуация и так двусмысленная — почему бы не сгладить ее хотя бы чашкой кофе?

Леонид Викторович передал просьбу помощнице.

— Вы всегда так поздно засиживаетесь в офисе? — спросила Варвара, украдкой оглядывая кабинет. Никакой роскоши — во всем минимализм. Варвара успела посмотреть фотографии из дома Булгакова-младшего, которые сделал на смартфон Тимофей. Теперь уже точно ясно, что дизайн-проект квартиры на Остоженке заказывал именно отец. Офис был как будто ее продолжением.

— Бывает. Но сейчас меня беспокоит, что мой сын, как вы говорите, пропал.

«Удивительно, — подумала Варвара, — то ли Леонид Викторович жестокосердный отец, то ли он давно ждал от сына подобной выходки. А может быть, и сам все устроил. Никакого волнения, никаких эмоций. Можно подумать, у них тут переговоры о предстоящей сделке».

— Вы не хотите ему позвонить? — спросила она.

— Я обязательно ему позвоню. Без свидетелей. Если он пропал, то пять-десять минут ничего не изменят. Думаю, вы правильно поймете мои слова. Поэтому давайте разберемся с вашими вопросами ко мне, а потом я буду делать то, что считаю нужным.

Тут бы не помешал Тимофей. Но они с Антоновым решили — Варвара поедет одна. Во-первых, потому что сложно было чего-то ожидать от этого разговора — никого не нужно было раскалывать и никакие тимофеевские «ощущения» на этом этапе не нужны. Возможно, это очередная их ошибка. Но сам Тимофей с таким предложением согласился, и уже через полчаса сидел на свидании с Верой — том самом, которое так многообещающе начиналось и так бесславно закончилось.

— Что он рассказывал вам о задержании? — спросила Варвара.

Почему-то ей и самой хотелось, чтобы этот разговор закончился как можно скорее: Булгакова-старшего нельзя было назвать неприятным человеком, но сама ситуация была мерзкой, потому что она