В действительности разница весьма ощутима, но Беатрис решила пока не вдаваться в подробности. Отпустив ладонь Ритчи, она схватилась за край своей хлопковой сорочки и стала поднимать его вверх.

– Прекрасно… прекрасно, – бормотал Ритчи.

Бедра Беатрис Уэверли в действительности оказались такими же изысканными и стройными, как на его самых жарких фотографиях, а кожа гладкой, точно сливки. Когда, поднимая вверх подол своей ночной сорочки, она заколебалась, все еще не показывая ему того, что так жаждал увидеть, он подумал, что ему почти достаточно просто смотреть на нее.

Почти.

Все еще пребывая в сомнениях, Беатрис напряглась всем телом и задвигалась у него на коленях, безжалостно терзая ягодицами и без того напряженный половой орган.

– Тише, тебе не о чем волноваться. Ты же знаешь, что можешь это сделать. – Ритчи принялся водить вверх и вниз по ее безукоризненной ноге, наслаждаясь от прикосновения к коже и воображая, как под ней неистово пульсирует по жилам кровь, а нервные окончания посылают клеткам сигналы возбуждения. Лаская, Ритчи подбирался все ближе и ближе к заветному холмику у нее между ног.

Прошлой ночью Беатрис была восхитительна, она чутко реагировала на его прикосновения, и он знал, что и сейчас она очень скоро станет задыхаться от желания. Однако она не спешила полностью обнажиться перед ним, явно нервничая.

«Как это в самом деле странно, – подумал Ритчи. – Ты же позировала голой для фотоснимков, которые получили распространение среди сотен похотливых мужчин, а теперь не желаешь показать мне свою обнаженную киску в приватной обстановке. Ты для меня загадка, Беатрис Уэверли, самая настоящая тайна».

Тут в голову ему снова закралось удивительное подозрение о том, что она невинна, невзирая на готовность снять одежду перед фотокамерой.

Эта вероятность глубоко потрясла Ритчи. Он-то считал, что все ее игры с наступлением и отступлением всего лишь уловки женщины, желающей раззадорить потенциального любовника вкусом охоты. Возможно, у нее не было очень уж много любовников… но, по крайней мере, несколько все же было.

Теперь же Ритчи не был в этом так уверен.

Он взял за правило никогда больше не сближаться с женщиной, которая сама точно не знает, чего хочет. Его немногие тщательно выбранные любовницы все являлись степенными замужними дамами или опытными куртизанками высшего света.

И вот с кем он теперь оказался. С Беатрис Уэверли. Женщиной, обладающей лицом и телом богини любви с картин прерафаэлитов, но при этом ерзающей у него на коленях, точно деревенская девственница, впервые оказавшаяся в объятиях мальчишки-пахаря.

– Разве ты не хочешь показать мне свою киску, Беа? – Палец его скользнул выше, под край замершей на середине пути ночной сорочки. – Рано или поздно я все равно ее увижу, ты же знаешь. – Легкая ткань примялась, и Ритчи был готов поклясться, что почти почувствовал прикосновение мягких волос к подушечке своего пальца. – Если она выглядит так же восхитительно, какой она была на ощупь прошлой ночью, я буду вознагражден.

– Что ж, хорошо. Прошу прощения, что заставила ждать. Какая халатность с моей стороны – так скоро обсчитать вас, мистер Ритчи. – Голос ее был едким, но с ноткой нервозности, которая лишь усугубляла его сомнения.

Совсем было собравшийся спросить, не хочет ли она прекратить, Ритчи громко застонал. Беатрис каким-то непостижимым образом удалось заключить его член в болезненно-приятный плен своих бедер и ягодиц. Его орудие пыток само находилось на волоске от экстатического взрыва.

Что, если она заставит его кончить прямо в одежду, всего лишь оттого, что сидит на нем? Ритчи задрожал от подобной извращенной перспективы, балансируя на грани оргазма.

Беатрис-распутница, прекрасная распутница. И он заставит ее ласкать себя, или в противном случае вожделение разорвет его на кусочки.

– Ну вот, теперь ты доволен? – вскричала она, последним рывком поднимая свою длинную сорочку. Лицо и грудь у нее были красны, точно садовый пеон.

– Нет, Беа, не совсем, – выдохнул Ритчи, почти доведенный до пика наслаждения, переполняемый всем сразу: ее гневным заявлением, ощущением ее ягодиц на своих бедрах и желанным зрелищем кустика лобковых волос.

Рыжего цвета. Темно-малинового. С сотнями красивейших богатых оттенков осени.

Волосы внизу живота Беатрис оказались такого же яркого насыщенного и блестящего оттенка, что и ослепительная струящаяся масса волос на голове. Слабая попытка фотографа вручную подкрасить на эротических снимках вьющийся холмик волос между ног оказалась всего лишь бледной имитацией реального цвета.

– Каким восхитительным сокровищем ты обладаешь, моя сладкая! – выдохнул Ритчи, отдавая себе отчет, что подобные слова более подходят неоперившемуся юнцу, никогда прежде не знавшему женщин.

Но Беатрис поразила его и вывела из равновесия.

– Рада, что тебе нравится, – отозвалась она. – Сожалею, что моя растительность гораздо более буйная, чем ты привык видеть у дам. Если бы я заранее знала о твоем визите, то привела бы все в порядок.

Мгновение спустя оба они залились громким необъяснимым смехом.

– Это очень притягательное зрелище, – наконец молвил Ритчи, напуская на себя серьезный вид и привлекая Беатрис к себе. Целуя ее в щеку, он одновременно запустил руку в ее неукрощенное сокровище. Лобковые волосы на ощупь оказались такими же мягкими, какими он запомнил их вчера, шелковистыми, но не лишенными упругости. Он не мог дождаться, когда раздвинет складки и погрузится в неисследованные глубины ее лона. Пальцами или языком, значения не имело, но он просто обязан туда проникнуть.

Но прежде он должен убедить ее приласкать саму себя.

– Я жду, Беа, – промурлыкал он ей в висок.

Она тяжело задышала, и он одновременно и увидел, и почувствовал, как она кусает губы. Он слегка сжал ее, затем, отыскав ее руку, мягко, но настойчиво поместил ее ей между ног. Как Ритчи и надеялся, Беатрис при этом подняла бедра, а не отстранилась.

– Что ж, моя прекрасная Беа, вот мы и снова играем в игры ниже пояса. – Переплетя свои пальцы с ее, он прижал ее средний палец к бугорку мягких волос, погружая глубже, прямо во влажную пещерку, где скрывался жаждущий ласки клитор.

Беатрис застонала и напряглась всем телом, взбрыкнув ногами от столь интимного прикосновения.

– Ритчи… ох… – задыхаясь, простонала она, когда он надавил на ее палец. Палец проскальзывал и перекатывался, настолько влажной оказалось ее лоно.

– Давай же, Беа! Получи наслаждение!

Она покусывала губы, затем принялась водить по ним языком. Наконец пальцы ее сжались и принялись за работу. Ритчи слегка отстранился, не убирая, однако, ладони, спокойно лежащей поверх ее руки.

Комнату наполнили едва различимые хлюпающие звуки, сопутствующие прерывистому дыханию и стонам Беатрис. Каждое движение ее раскачивающихся ягодиц терзало член Ритчи самым изысканным образом.