Мне не раз попадались по жизни пары с разными фамилиями, значит не все девушки, выходя замуж, стремятся отказаться от своей, не все… А вот Светлана Зорова — отказалась. Я за свою фамилию был горд.

Под шум и долгие аплодисменты директор вручал дипломы выпускникам, отправлявшимся по путевке на комсомольские стройки. Одним из них был мой сосед по парте — Леня Казаков. Он после добился больших успехов и получил медаль Героя Советского Союза. Сейчас такого уже нет. Да и кто может куда-то поехать? Никто! Для многих в этой настоящей жизни главным стали деньги. Романтики нет — там, где на первое место поставлены — барыши.

Вечером у нас было торжество. Мы отметили вручение дипломов в ресторане, самом лучшем в нашем городке. До того, как отправиться в ресторан я и Светлана решили заглянуть домой. Филипп Григорьевич отправился вместе с нами. Алексей Зоров не захотел идти, ему трудно было находиться рядом с отчимом, он ждал от него всяческих гадостей. Даже Любовь Ивановна моя мать его не смогла уговорить. Он бы пошел, если бы рядом с ним присутствовал мой отец, но его не было. Николай Валентович не распоряжался своим временем и часто как мне помниться на различных, важных мероприятиях в моей жизни отсутствовал. Правда, если оно было, это самое время, он его расходовал с полной нагрузкой, не зря.

Домой мы пришли, чтобы подготовиться к вечеру и предстоящей бессонной ночи, немного отдохнуть — поваляться на кровати. Однако представлены были друг дружке недолго — появился отец. Он поприветствовал нашу компанию: обнял мать, еще раз поздравил Светлану и меня с окончанием техникума, пожал руку Филиппу Григорьевичу и принялся распаковывать, привезенные с собой из командировки сумки.

— Слава Богу! — сказал отец. — Успел, успел, несмотря на задержку рейса — с погодой не поспоришь. Самолет не поезд, — и первым делом достал цветы, Любовь Ивановна тут же принесла вазу, затем поставил на стол шампанское и принялся выкладывать фрукты.

— Ну, вот стол и готов, — сказал Николай Валентович, — разведя руками. — Я бы сказал неплохой. Любовь Ивановну, попрошу принести бокалы, — сам же взял бутылку и открыл ее с эффектным хлопком при этом, не разив ни капли вина. Отец умел. Когда шампанское было разлито, и мы все подняли бокалы, отец торжественно произнес:

— Светлана и Андрей, за вас!

Нам было приятно. Даже уходить не хотелось. Но тут появился мой друг Виктор Преснов с Валентиной и Татьяной Полнушкой.

— Ребята, пора, пошли, — и мы веселой гурьбой выкатились во двор. Домой я со Светланой пришел уже под утро. Мы, стараясь не шуметь тихо разулись и осторожно стали пробираться к себе в комнату. В доме было тихо. Нам казалось: все уже давно спят. Мать спала, а вот отец нет. Из зала через щель в двери тонкой струйкой пробивался свет. Мы услышали голоса. Отец был не один. Светлана узнала голос отца Филиппа Григорьевича. Мне трудно было поверить, что Николай Валентович мог с ним так долго разговаривать. Да и о чем?

Он был человек высоко образованный, интеллигентный. Отец Светланы я часто слышал, о себе говорил следующие слова:

— Я, хотя и всего семь классов окончил, но знаю!

Мне было смешно. Что он мог знать со своими семью классами? — Я ни раз задавал себе вопрос. Одного только не понимал, что умение читать, писать — это не все. Грамоте учит жизнь — ее книгу нужно прочитать, чтобы что-то мыслить и понимать. А уж Филипп Григорьевич ее почитал: ногами отталкивал страницы — днями, неделями, годами. Чего только не было в ней написано. Красок было много и разных. Радужных мало, ох как мало. Хотя он прожил и долгую жизнь, но основное место у него заняла война. Она изменила его судьбу, все перевернула.

Спать Николай Валентович так и не ложился. Утром, когда за ним пришла «Волга» он посадил в нее Филиппа Григорьевича и попросил водителя отвезти его домой.

— Слушай, вези как дорого гостя, понял!

— Понял, Николай Валентович, понял! — крикнул ему в ответ водитель. Машина плавно тронулась, легко набрала скорость и скрылась в утреннем тумане улицы.

Я после нашел возможность поговорить с отцом. Мне очень хотелось узнать, о чем он так долго мог разговаривать с Филиппом Григорьевичем. Я не преминул заметить, что отец Светланы, возможно, никакой и ни Филипп Григорьевич.

— Вон, у нас в школе одна преподавательница при знакомстве всегда себя называла Надеждой Семеновной, — сказал я, — а однажды повела учеников на завод на экскурсию и попалась — их пустили за проходную, а ее нет, в паспорте было написано — Нейля Салеймановна или еще как-то… — не помню.

Отец выслушал меня и усмехнувшись, строго сказал:

— Андрей, я знаю и имя, и отчество твоего тестя. Ты своего тестя Филиппом Григорьевичем называл, так и называй… Тебе интересно: о чем мы с ним говорили, — продолжил Николай Валентович и тут же выдал: — Незачем тебе это знать! Сейчас, незачем. Нужно будет, я расскажу. Всему свое время. Я вот тебе и Светлане взял путевки. Мы с матерью хотим, чтобы вы отдохнули. Это наш свадебный подарок.

Поездка была недолгой. Однако она не позволила мне и моей жене побывать на свадьбе у Виктора и Валентины. Мы, конечно, сходили к ним после. Сделали все, как положено: купили цветы, шампанское, фрукты. Долго сидели за столом, говорили, строили планы на будущее. На первом месте у Преснова были слова о квартире. Молодой паре было тесно. Стоило мне и Светлане прийти к ним в гости, как родители Виктора — Нина Михайловна и Василий Владимирович тут же засобирались:

— Ребята, чувствуйте себя как дома, о нас не беспокойтесь, — сказал отец друга. — Мы идем в кино. В Дом культуры машиностроительного завода привезли хорошую картину.

Я сожалел, что рядом не было Татьяны Полнушки. Во время нашей встречи Валентина как-то странно смотрела на меня. Словно муху я смахивал рукой ее назойливый взгляд. Наверное, из-за этого Виктор со мной после простился несколько холодно. Мой друг был вспыльчивым. Он передо мной не очень выставлялся, уважал мою силу. А тут у порога какую-то околесицу понес. Я с силой сжал ему руку, он ойкнул:

— Ты, как медведь.

— Извини! — сказал я. — Не рассчитал. Я постарался не заметить его холодности, но ушел от Пресновых с неприятным осадком внутри, пытаясь скрыть его от Светланы. Однако мне этого сделать не удалось. В темноте улицы жена, слегка дернув меня за рукав, сказала:

— Я знаю,