безлунное небо. Первый башкир нес с собой лук, а второй что-то вроде дубинки, и у каждого в руках еще были горящие смолистые ветки. Одолеваемые любопытством, Антонов и кучер последовали за нами. Один башкир взял оба факела, а другой, вооруженный палкой, вошел в реку и медленно пошел вниз по течению. Тот, что был с факелами, тихо последовал за ним, освещая неглубокое дно Тары. Увидев спящую форель, первый рыболов оглушал ее дубинкой. Иногда он использовал лук, пригвождая рыбу стрелой ко дну реки.[206] Наш улов был невелик, мы прошли приблизительно километр и затем возвратились в расположение кочевья. Было довольно прохладно, мы быстро шли по полям благоухающей на весь лес дикой земляники, продираясь сквозь заросли и наступая на муравейники. При свете двух факелов, которые несли башкиры, гигантские лесные деревья, и особенно стволы и вырванные бурей чудовищные корни елей и берез, приобретали в холодной ночи фантастические очертания. Мы шли, оставляя за собой искрящийся шлейф. Было слышно, как убегают невидимые звери, разбуженные нашими шагами, вскакивают козы, удирают охотящиеся волки, бешено лают на кочевье собаки, на верхушках елей жалобно кричат совы, тяжело хлопая крыльями, взлетают потревоженные сонные птицы.

Спать на открытом воздухе было холодно, и сын Сарыбая постелил нам в своей хижине. Сам старик уже уснул. Антонов растянулся во весь рост, загородив собою дверь. Мы улеглись в глубине дома на дощатом настиле, напоминавшем лежанку в караульном помещении. Гавриил Эдуардович лег у стены, рядом с ним я, затем сноха Сарыбая и его сын. Последний прикрепил к потолку занавеску, чтобы отделить меня от своей жены, но я сразу прижался спиной к этой башкирке, благодаря чему смог избежать воспаления легких.

Утром мы обнаружили, что соседние горы покрыты снегом, хотя дело было в августе. Наша вчерашняя форель была приготовлена на старом бараньем жире. Это было так отвратительно, что только Антонов смог ее есть. Оставив Сарыбая и его семью, мы отправились через живописные ущелья в село Авзяно-Петровское, где тогда находился французский завод. Передохнув один день, мы повернули на Стерлитамак.[207] Новая дорога большей частью была ужасна, местами вымощена стволами деревьев, по которым повозку нещадно трясло. Мы проехали несколько зимних селений, покинутых башкирами, заходили в избы, чтобы немного отдохнуть, и если бы хозяева неожиданно вернулись, то могли бы подумать, что в их жилище прокрались разбойники. Хотя на самом деле разбойниками были сами башкиры, отказавшиеся дать нам лошадей. Они даже чуть было не избили нас, и только благодаря своей настойчивости мы добились своего. Наконец темной ночью мы прибыли к дому муллы в Ахмерово[208]. Из-за проливных дождей дорогу развезло, и мы с ног до головы были покрыты грязью. В избе было полно тараканов, столь многочисленных, что нельзя было понять, какого же цвета ее стены. Гавриил Эдуардович разбросал в комнате немного порошка от насекомых. Тараканы сразу же забегали, стали толкаться, ползать друг по другу и при этом падать на нас подобно дождю.

В Зиргане[209] мы вышли на почтовый тракт Уфа – Оренбург и расстались с Антоновым. Это очень большое селение выглядело как новое, так как в прошлом году трижды сгорало в результате пожара. В нем живут русские, мордва и чуваши. Я сразу пошел к земскому участковому начальнику. На крыльце его дома меня встречали дети и слуги, желавшие посмотреть на живого француза, и были весьма удивлены тем, что я почти не отличался от них самих.

Покинув Мелеуз[210], большое процветающее село, часть жителей которого составляют татары, а отдельные дома удивительно красивы, мы оказались в Оренбургской губернии, столицу которой достигли двумя днями позже.[211]

Оренбург – это большой город, конечный пункт Московской железнодорожной магистрали. Он расположен в Европе на правом берегу реки Урал, за которой начинается Азия. Его ожидает очень большое будущее, так как именно отсюда вскоре будет проложено железнодорожное полотно до Ташкента, и тогда можно будет попасть из Петербурга до Туркестана без пересадки. Как со стратегической, так и с экономической точки зрения новый путь будет гораздо важнее даже Закаспийской железной дороги.

Я не знаю более гостеприимного города, чем Оренбург! Нигде меня не встречали так хорошо, как здесь, шампанского и водки не жалели! В первый день моего приезда городская управа организовала торжества в Меновом дворе, который находится на левом берегу Урала, куда ежегодно приходят торговать более ста караванов из киргизской степи, Туркестана и стран бухарского эмира и хивинского хана. В честь меня поставили шатер и устроили обед, на котором рекой текли вина и странные смеси пива с коньяком и бенедиктина[212] с кофе. Перед шатром певцы-кочевники играли на кубызе, курае и домбре (разновидность гитары), затем состоялись конские скачки.

Главный татарский священнослужитель, ахун, показал мне мечети, самая большая из которых отличается невероятной красотой[213]. Выступили певцы из представителей всех народностей, проживающих в Оренбурге. Мелодии, которые я тогда услышал, позже записал месье Рыбаков[214], и в Петербурге их исполнила известная даже у нас мадам Долина[215].

Не зная, как отблагодарить город за такое гостеприимство, я решил внести пожертвование в кассу сиротского приюта. Оренбургские газеты восторженно рассказали об этом на следующий день, а городская управа преподнесла мне от имени горожан альбом. Губернатор[216]пригласил меня посетить Илецкую Защиту[217], что в 60 верстах от Оренбурга. Нас сопровождали его семья и несколько чиновников, а полицмейстер ехал впереди и на каждой остановке заказывал нам чай и прохладительные напитки.

Минарет и мечеть в Караван-Сарае, г. Оренбург

В Илецкой Защите мы спустились в гигантские шахты, в которых ведется добыча каменной соли. Специально для меня взорвали несколько ее громадных блоков.

– Все оренбуржцы были рады Вам, – сказал мне заступающий место городского головы[218]. – Я же подготовил в честь Вас этот гигантский фейерверк!

Глава седьмая

Раздел башкирских земель и русская колонизация

В краю башкир вопрос о разделе земель сейчас уже не актуален, но мною было собрано много материала на этот счет. Особенно большую помощь мне оказал уфимский губернский чиновник месье Михайлов[219], перед которым я навсегда останусь в неоплатном долгу.

Выступление киргизского и башкирского артистов в Оренбурге

Сегодня русское правительство много занимается вопросами колонизации и раздела земель, вопросами, которые возникают в ее населенных