Смотрел на мои губы. Которые когда-то целовал Джейс. Губы, которые, как король верил, патри хотел, но не смог получить. Его глаза были загадкой, и ответ оказался совсем рядом.

– Ты любила его? – спросил он.

Впервые я благодарила за годы голодной сиротской жизни. Благодарила, что научилась улыбаться, жонглировать и притворяться, будто меня не волновало кислое яблоко на расстоянии вытянутой руки, пока квотерлорд внимательно следил за каждым моим движением. Благодарила за умение пожимать плечами и равнодушно вздыхать, а еще разжигать чье-то самомнение и терпеливо скармливать фантазии.

Все внутри болело, когда я вспоминала Джейса. Никогда не перестану любить его. Но моим ответом королю была лишь быстрая ухмылка. Я отмахнулась от нелепого вопроса, словно ребенок спросил у меня, сделана ли луна из сыра. Для короля было достаточно увидеть, как я оскорбилась, чтобы успокоиться. Ведь ему хотелось отбросить эти мысли. Так же, как он отказывался слышать в толпе ропот голосов, повторяющих слово «убийца», а вместо этого до него доносилось «да здравствует король».

* * *

Мы опустились на колени у сухой промоины рядом с ручьем. Олиз присоединилась к нам, просеивая камешки. Лидия и Нэш продолжали спорить, но когда стражникам стало скучно и они отошли, Лидия успела шепнуть мне:

– Прости.

– И меня, – сказал Нэш.

– Вам не за что извиняться, – прошептала в ответ. – Я собираюсь вытащить вас отсюда и вернуть к семье. Обещаю. Но вам нужно быть терпеливыми и продолжать делать то, что вы делаете.

– У них не было выбора, – объяснила Олиз, бросая взгляд из стороны в сторону, чтобы убедиться, что никто не находится в пределах слышимости. Она сказала, что во время нападения была с детьми в городе и занималась покупками. Их стражу перебили солдаты, которые обрушились на город, как бешеные летучие мыши, и заставили всех разбежаться, спасая свои жизни. Она и дети попали в плен. Их выследил Хагур, служащий биржи, который следовал за ними, зная о готовящемся нападении. В случае похищения детей слуг учили идти вместе с похитителями, пока не придет помощь, и делать все необходимое, чтобы дети выжили. Олиз никогда не думала, что однажды придется следовать этим указаниям. Она протянула руку и заботливо убрала волосы с глаз Лидии.

– А что насчет Райбарта? – спросила я. – Он напал на город, как сказал король?

– Кто-то напал. Не знаю, Райбарт ли. Но в городе все было очень плохо. Предприятия сожжены. Торговля остановилась. Белленджеры не знали, что делать.

– Поэтому Монтегю послал сюда свою армию?

– Так он утверждает, но они пришли неожиданно. Мэйсон только нанял дополнительных людей для патрулирования. Несколько дней было тихо, поэтому я и поехала в город с детьми. Вдруг появились солдаты. Вокруг все начало взрываться. Говорят, Белленджеры укрылись в хранилище. Они обвиняют во всем их. Они…

– Заканчивайте там! – крикнул Бесшейный. – Король надевает сапоги!

Олиз бросила обеспокоенный взгляд на охранника.

– Некоторые из солдат, как этот, они не принадлежат этому миру, – прошептала она. – В них есть что-то неправильное.

Мне бы тоже хотелось узнать правду о них.

– Идем! – прокричала я в ответ.

– Я ненавижу короля! – прошипел Нэш.

– Когда-нибудь я убью его, – согласилась Лидия.

– Нет, – твердо сказала я. – Я разберусь с ним, когда придет время. А вы продолжайте свою игру. И то, что я сказала о вашем брате… – У меня перехватило горло, и меня утешил Нэш.

– Король заставил тебя говорить такие вещи о Джейсе. Я знаю. – Его голос был тихим и мудрым, и мне пришлось вонзить ногти в ладони, чтобы не заплакать.

– Мы знали, что все это неправда, – добавила Лидия. – Наш брат не умер. Он – патри. Он слишком молод, чтобы умереть.

Я глубоко вздохнула, стараясь собраться с силами. Они были выжившими, но все еще детьми.

– Где он? – спросил Нэш. – Когда он придет?

Я посмотрела на Олиз. Она тоже видела ту изуродованную руку с перстнем.

– Кази? – повторила Лидия.

Я прочистила горло, подавляя дрожь в голосе.

– Как только сможет, – ответила я. – Джейс придет, как только сможет.

* * *

Прозвучал сигнал к отъезду. Погода испортилась, и пошел снег. Лидия и Нэш, с зажатыми в кулаках мерцающими камнями, бежали впереди, следуя за Олиз.

Когда я проходила мимо гробницы семьи Белленджер, то остановилась, глядя на высокие колонны с завитками. Подошла ближе. Призраки… Я чувствовала спокойствие тех, кто оставил заботы мира и отдыхал. Мягкое биение их сердец, их покой, но ощущала и других – тех призраков, которые собирались и шептались над моей головой, беспокойные, нестареющие, все еще привязанные к этой земле, те, которые по какой-то причине не уходили.

Мерцание света, прохладные пальцы, касающиеся моих рук, поднимающие пряди волос, любопытные, помнящие, надеющиеся, желающие второго шанса – совсем как живые. Т-с-с-с. Если вы не знали, это был лишь ветер, шепчущий среди сосен. Если вы никогда не смотрели Смерти в глаза, то, скорее всего, не смогли бы ее узнать.

В гробнице размещалось множество склепов, но я знала, что один из них отмечен именем человека, которого там нет. Я не слышала ее дыхание. Она покоилась у основания Слез Бреды, луна и солнце стали ее спутниками. Я единственная, кому Джейс доверил эту тайну. Он пошел против всего, чему его когда-либо учили, чтобы исполнить последнее желание сестры.

Я восхищалась пышным мемориалом, тем, который так пугал Сильви, когда она готовилась умереть. По обе стороны от входа стояли резные ангелы с хмурыми лицами и мечами больше человеческого роста. Один взгляд на них приводил в трепет. Их глубоко посаженные глаза следили за вами, куда бы вы ни двигались. На карнизе над входом красовался орел, его огромные когти обхватили рифленый карниз, а взгляд бросал вечное предупреждение тем, кто приближался. Изобилие высеченных в камне фруктов, сплетенных с лиственными гирляндами, впечатляло. Каждая деталь была учтена, вплоть до шероховатой кожицы лимонов. В Венде умерших хоронили в безымянных могилах, иногда сверху клали пучок танниса, который быстро развеивался на суровых ветрах.

Либо входи, либо уходи.

Я отступила назад, испугавшись слабого голоса.

Пути внутрь не было. Проход в каменной стене достигал восьми футов. Я вспомнила, что на похоронах Карсена двое здоровенных мужчин с трудом смогли задвинуть дверь. Как пятнадцатилетний Джейс сделал это в одиночку посреди ночи? Отчаяние? Возможно. Отчаяние может сделать тебя невероятно глупым или невероятно сильным, а может и тем и другим.

Я прижалась щекой к двери, гладкий камень холодил кожу, глаза щипало. Джейс. Сердце подсказывало, что он не умер. Его нет среди мертвых. Он жив. Но мой разум говорил совсем другое. Воспоминание о кольце, брошенном Бэнксом, все еще заставляло мое горло сжиматься. Я закрыла