не подпадала? – как говорит в таких случаях мама – и там пропадала, и сям. Филипп кинул рюкзак на верхотуру и пошел в столовую на первом этаже, разложил свою курицу жареную. Взял пиво. «Beer and bed» назывался хостел. Пиво – так пиво.

Филипп хотел было друзьям позвонить, может быть, даже встретиться. Но ведь начнут Нику вспоминать, а Филипп хвастаться начнет, мол, все у него отлично и хорошо. А это не совсем так.

Смотрел в окно на улицу, на проходящих людей, на машины… Не было мыслей. Просто смотрел. «Медитация называется, наверное, – усмехнулся, спохватившись, – а надо бы думать».

– У-у-у, а-а-а! – за соседним столиком девочка-подросток – бессвязные звуки, сначала тихие, потом почти крик.

Девочка попыталась было резко встать, но женщина, которая была с ней, удерживала, тянула за руку, смущенно смотрела на Филиппа. По подбородку девочки потекли слюни. Женщина постаралась их вытереть платком, но девочка капризно мотала головой, слюни размазывались по ее лицу.

Какой-то азиатский юноша бросил в досаде свой бутерброд на стол:

– Апэтит только портят, – покинул буфет с недовольным видом.

Женщина проводила его тревожным взглядом, снова беспомощно и с тоской посмотрела на Филиппа.

– Простите, – прошептала тихо.

– Не беспокойтесь, я – врач. Я все понимаю, – сочувственно кивнул Филипп.

Аутизм. Что же здесь непонятного.

Женщина горько улыбнулась:

– Врач нам уже не поможет.

Филипп кивнул.

Девочка неожиданно притихла, сидела, уставившись в одну точку, перебирала тонкими пальчиками край своей куртки.

– Не поможет, – повторила женщина, – уже не поможет. Мы к шаману приехали.

– К шаману?!

– Да, под Москвой есть один, очень известный.

– И что же, вы надеетесь…

– Уже нет.

– Тогда зачем?

– Меня Ольга зовут, – сказала женщина, – а это – Ксенья.

– Филипп.

– Очень приятно, – Ольга натянуто улыбнулась.

– Так все же, почему шаман?

– Говорят, он родовое проклятие может снять. Мне сказали… А у меня еще есть дочь старшая. За нее боюсь, за ее детей.

Филипп открыл было рот, чтобы дать отпор предрассудкам и суевериям с точки зрения научных достижений современной психиатрии, но только кивнул головой. А что, собственно, современная наука может предложить этой несчастной матери?

– Возьмите меня с собой к шаману, – неожиданно для самого себя попросил Филипп.

– Что вы? Мы заранее записывались, – замахала руками Ольга, – за три месяца.

– Нет, мне ничего не нужно, – поспешил заверить Филипп, – лично мне. Я только послушаю, что скажет шаман. Только поприсутствую. Я не помешаю.

В глазах Ольги застыло сомнение.

– Мне очень нужно, честное слово, – взмолился Филипп и почему-то перекрестился.

Смутился этого своего жеста, совсем он не был набожным, в церковь заходил редко, и вообще был вне церковных практик. Откуда вдруг взялся этот жест?

Но крестное знамение помогло. Ольга согласилась взять незнакомого доктора к шаману.

Утром следующего дня они долго ехали на электричке, потом еще и на автобусе. Наконец подошли к искомому невзрачному домику, неловко примостившемуся на отшибе. Трехметровый сплошной забор, калитка со звонком, отворившаяся после того, как Ольга назвала свое имя динамику. Огромный лесной участок, с крыльца им махала рукой женщина – очки были самой яркой ее приметой. Больше ничего примечательного в ней не присутствовало. Серая мышка – одета блекло, тусклые волосы, жухлое лицо.

– Вы кто? – настороженно спросила она Филиппа.

– Я – друг.

– Нет, он ждет Ольгу и Ксенью. Он вас не примет. Нет.

– Но…

Женщина молча повернулась, ушла в глубь дома.

– Не спорьте, – испуганно прошептала Ольга.

– Хорошо. Идите. Я здесь подожду.

Ольга подтолкнула Ксенью вперед, несмело шагнула за ней через порог.

Смущенный Филипп потоптался у крыльца, прошелся по сосновым иголкам, закинул голову: голые стволы сосен уходили далеко в небо, где-то в совсем недоступной вышине зеленела их крона.

Вдруг кто-то громко закричал в доме, отчаянно закричал, страшно.

Филипп взлетел на крыльцо, вбежал в широкие сени. Строгая женщина в очках молча преградила Филиппу путь.

– Я – психиатр! – грозно заорал Филипп. – Там, там… помощь нужна.

Женщина неожиданно вздохнула с облегчением, протянула руку.

– А я – этнограф. Жанна. Я его жена.

– Кого? – не понял Филипп.

Жанна отшатнулась, убрала руку за спину.

– Да нет, я рад…

И снова мучительный крик разодрал воздух.

– Это – он! – прошептала Жанна. – Камлает. Не будем мешать. Он уже там…

Жанна взяла потрясенного Филиппа за руку, вывела из дома. Вслед им неслись глухие звуки бубна.

…Четыре года назад этнографы Всеволод и Жанна Илларионовы были в экспедиции в Бурятии. Не первая экспедиция, обычная обстановка вокруг жилища местного шамана. Вернее, шаманки – на этот раз.

– Абра – так ее знали, – говорила тихо и монотонно Жанна, – она только что вернулась оттуда. Оттуда. Вы понимаете? Абру дух умершего попросил сопроводить в мир мертвых. Иногда шаманов просят об этом, а шаманы не могут отказать. Не имеют права отказать. Хорошо, что Севу редко об этом просят. Это очень опасно – ходить туда, в то царство. Очень опасно.

В голове Филиппа метнулась мысль: в его психиатрическом отделении пациенты выглядят более адекватными. Жанна пристально на него посмотрела.

– Вы подумали, что я сумасшедшая? Нет. И Сева – не сумасшедший. Так ему психиатр сказал. Вы слушать будете? С этого все и началось – мы присутствовали при возвращении шаманки из мира мертвых. Шаманка вернулась и сказала, что умрет. Когда умирает старый шаман – его духи идут к новому. Шаманка умерла через день. А ее духи на Севу накинулись.

– То есть как? – отважился все же уточнить Филипп.

– Сева заболел шаманской болезнью.

Филипп кивнул. Лиза Овчинникова описала в дневниках симптомы шаманской болезни. И тогда Филипп подумал, что есть в этом описании некий парадокс, отсутствие логии психического состояния здорового человека. Но вот же, психиатр, со слов Жанны, сказал, что шаман Сева здоров… Нуждается в проверке это утверждение, да, нуждается.