Тарик вышел из бассейна. Было уже поздно, и ему следовало лечь спать, но он не устал. Вместо этого он вытерся насухо и отправился прямиком в свой кабинет. Он работал всю ночь, приводя в движение необходимые механизмы. А потом, на рассвете, позвонил по телефону.

— Приготовьте мой самолет. Я улетаю в Лондон.

Шарлотта разгладила одеяло на коленях отца, сидевшего в любимом кресле у камина в гостиной. К счастью, сердечный приступ был легким, и доктор остался доволен его состоянием, но отец был ужасным пациентом. Он хотел вернуться в кабинет в университете, начать читать лекции или организовывать новые раскопки. По крайней мере, именно это он постоянно говорил дочери, будто ожидал, что она что-то предпримет.

— У меня нет ноутбука, — раздраженно сказал он, поправляя одеяло. — Как же я могу работать, если у меня нет ноутбука? Мне нужно, чтобы ты зашла в мой кабинет и…

— Нет, папа, — перебила его Шарлотта, прежде чем он успел перечислить все, что ему нужно. — Завтра у меня собеседование, так что тебе придется подождать.

Это была административная работа в офисе, и Шарлотта была удивлена, что получила приглашение, учитывая отсутствие у нее опыта. Но она испытывала удовлетворение оттого, что ей что-то удалось. Отцу лучше, через неделю он выйдет на работу, и ее жизнь вернется в прежнее русло. Хотя вряд ли это возможно…

Вернувшись в Англию, она была поглощена болезнью отца и заботилась о нем, слишком занятая, чтобы думать о том, каким будет ее следующий шаг. Но потом его выписали из больницы, ей пришлось переехать в дом отца, чтобы присматривать за ним, и у нее было время принять несколько решений. И одним из них было то, что она не собиралась возвращаться на работу к нему.

Она покончила с мужчинами, которые только и делали, что брали.

Для разнообразия она собиралась сделать то, что хотела.

— Тебе не нужна работа. — Он снова принялся возиться со своим одеялом. — Ты можешь быть моей помощницей.

Когда-то давно Шарлотта, возможно, ухватилась бы за эту возможность. Но только не сейчас.

Только не после Тарика.

При мысли о мужчине, которого она оставила, в ее душе заныла рана, но она отогнала боль. Границы Ашкараза были закрыты для нее, как и сердце шейха.

— Спасибо, папа, но нет, — твердо сказала Шарлотта. — Мне пора начать жить своей собственной жизнью.

Отец нахмурился.

— Эта новенькая делает все совсем не так, как мне нравится.

— Боюсь, это твоя проблема, а не моя.

— Шарлотта…

— Что? — Она твердо взглянула на него. — Я твоя дочь, а не служанка. У меня есть свои дела.

С минуту профессор молчал.

— Ты изменилась. Что же такого произошло в Ашкаразе?

Это был первый раз, когда он спросил ее, и Шарлотта на мгновение задумалась, заслуживает ли отец объяснений. Возможно, ему было бы полезно послушать.

— У меня было разбито сердце, — решительно сказала она. — Только там я поняла, что уже много лет пытаюсь добиться признательности у человека, которому отдала частичку своей души. Вернулась, чтобы помочь ему выздороветь, а он даже не поблагодарил меня. Ни разу. Этого объяснения для тебя достаточно?

У отца, по крайней мере, хватило такта выглядеть пристыженным.

Наступило долгое, неловкое молчание. Потом он сказал:

— Мне очень жаль. Я знаю, что не был лучшим из отцов. Но… ты очень похожа на нее. Я имею в виду твою мать. И иногда я забываю, что ты — это не она.

У Шарлотты перехватило горло. Отец никогда так с ней не разговаривал.

Это было самое очевидное объяснение, которое когда-либо мог дать ее отец своему поведению, а может быть, и извинение. Но теперь она не нуждалась в его одобрении.

— Рада, что ты признал это.

Она услышала то, что хотела услышать. Но ее не покидало ощущение, что ей не хватает воздуха. Обнаружив, что у них нет молока к чаю, Шарлотта, несмотря на дождь, решила прогуляться до магазина. Взяла зонтик с подставки в коридоре и направилась к выходу.

Брусчатка перед домом отца была мокрой и скользкой, было холодно, и Шарлотта поймала себя на мысли, что ей очень хочется оказаться в каком-нибудь теплом месте. Там, где солнце безжалостно горячее, а песок — обжигающий. Как страсть мужчины, которого она там оставила.

Сердце сжалось, Шарлотта стиснула зубы от нахлынувшей боли. Почему она снова думает о Тарике? Отъезд был правильным решением. Она найдет себе кого-нибудь другого. Тарик — не единственный мужчина в мире.

«Но ты никогда не полюбишь другого так, как любила его».

Эта мысль была настолько мрачной, что ей пришлось остановиться, потому что ее глаза наполнились слезами, и ей стало больно дышать. Затем, собравшись с мыслями и приготовившись идти дальше, вдруг заметила, что кто-то стоит перед ней. Высокий мужчина с черным зонтиком, в дорогом темном костюме, в темных очках, несмотря на дождь. Но даже костюм и очки не могли скрыть властности и высокомерия, которое он излучал. Она узнала бы его где угодно.

Тарик.

Ее бедное, разбитое сердце сжалось в груди, и она заморгала — потому что, конечно же, его не могло быть здесь. Это мираж. Но Тарик не исчез — он действительно здесь, в Лондоне. На пороге дома ее отца.

Как он посмел прийти сюда? После того, как она приняла болезненное решение оставить его. После того, как ее сердце разорвалось на куски, когда она уходила. После того, как она проплакала всю дорогу до Лондона и еще несколько дней после этого, когда тоска по нему была невыносимой.

После всего этого он пришел сюда. Почему? Чего он хочет от нее?

Шарлотта не стала дожидаться, пока он подойдет к ней. Она бросилась к нему, протянула руку и сорвала очки с его лица.

Тарик ничего не сказал, только молча смотрел на нее.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она срывающимся голосом. — Как ты смеешь приходить сюда, чтобы…

Только тогда он пошевелился, отбросил свой зонтик, будто ему наплевать на дождь, потянулся к ней и взял ее лицо в свои ладони. Шарлотта застыла на месте, тепло его кожи заворожило ее.

Тарик наклонился и поцеловал ее. Его губы были горячими и отчаянными, и вкус его был таким до боли знакомым, что слезы хлынули из глаз. О боже, как он мог так поступить с ней?

Шарлотта напряглась, готовая оттолкнуть его, но он уже поднял голову, сверкая глазами.

— О да, — сказал он с чувством, — я был таким глупцом. Говорил то, чего не должен был говорить. Мне очень жаль. — Он ласково провел пальцами по ее скуле. — Мне следовало отпустить тебя к отцу. Я должен был верить, что ты вернешься. И самое главное, я должен был дать тебе повод вернуться ко мне.