консервные банки и тараканы, которые разбегались в разные стороны, стоило включить свет.

– Я не ем дома, – повторяю зачем-то.

– А я ем. Это же и мой дом теперь, или…

Звонок в дверь осекает Лалу на полуслове. Удивленно вскидываю брови.

– Я предупредила охранника, – поясняет та. – Откроешь?

Судя по тому, как держится тесть, теща всю дорогу его наставляла вести себя максимально приветливо. Потрясающая женщина – Зара Джамильевна. Не желая меня обидеть, она старательно делает вид, что именно о таком муже для единственной дочери она и мечтала.

– Ох, Назар, не спеши закрывать дверь. Там выгружают Лалочкины вещи.

– Кстати, где она? – хмурит брови Марат Арзасович, окидывая цепким взглядом холл.

– Пап, я тут! Что вы там стали, проходите скорее! Мама…

– Лалочка! Аллах, Марат, посмотри, как наша хозяюшка расстаралась! А загорела как! Ну-ка дай на тебя посмотреть. Кто-то забыл про солнцезащитный крем.

Пока Лала любезничает с родителями, я выглядываю за дверь. Шестнадцать чемоданов. Именно столько у Лалы вещей. В коридоре для них просто не хватит места. Да и в моем гардеробе, если честно, тоже не хватит. Но за неимением альтернативы я все равно переношу чемоданы туда, чтобы, по крайней мере, освободить проход.

Помочь мне берется свекор. Конечно, это только предлог, чтобы оценить место, где теперь будет жить его девочка. В гардероб ведет дверь из спальни – единственной комнаты, которою он еще не видел.

– Лала выглядит довольной, – замечает тесть голосом, которым вполне мог бы меня попрекать обратным.

– Я рад, что вы это отметили.

– Все так быстро закрутилось, что я совершенно забыл вручить вам наш с Зарой подарок. Думаю, учитывая обстоятельства, – Марат Арзасович обводит взглядом мою квартиру, – он вам придется весьма и весьма кстати.

Документы на землю? Хм…

– Вряд ли с нашим темпом жизни получится жить за городом.

– Значит, измени темп. Дети пойдут, что ж им сидеть в твоей башне?

Лала вздрагивает и бросает на меня пугливый взгляд.

– Мы пока не думаем о детях, папа. И мне нравится жить в башне.

– Для того чтобы судить об этом, тебе нужно пожить здесь чуть больше одного дня, – мягко осаживает дочь Марат Арзасович. – К тому же строительство дома – дело небыстрое. Глядишь, к рождению первенца и успеете. Кстати, у тебя как с финансами вообще?

– Не жалуюсь, – насколько это возможно, ровно замечаю я.

– Правда? Тогда почему моя дочь покупает вам продукты за мои? Нет, если у тебя какие-то проблемы, я буду пополнять ее счет…

Какого хрена, спрашивается?!

– Ты покупала продукты со своей старой карты? – перебиваю я, впиваясь взглядом в лицо жены. Лала в ужасе округляет глаза.

– Я, наверное, перепутала. Пап, у меня есть другая карта! Назар сразу же об этом позаботился.

Не сразу. Но я оценил, с каким отчаянием Лала бросилась спасать мою честь. И даже чуток расслабился.

– Марат, ну что ты такое говоришь… Как будто не знаешь собственную дочь. Она когда-нибудь и голову свою посеет! Я серьезно, Назар. За этой девочкой нужен глаз да глаз.

– Лала – чудесная, – замечаю я и, не сводя с жены глаз, протягиваю свою руку. Мне нужно закрепить в сознании ее близких мысль о том, что теперь она принадлежит мне. Ведь я не могу избавиться от ощущения, что они только и ждут повода, чтобы ее у меня отнять.

Давление подскакивает, на висках выступает пот. На нас смотрят. Ну же, детка, давай. Дело за тобой! Не подведи меня… Лала мнется, закусывает губу и, наконец, протягивает мне трогательно дрожащие пальчики. Вот так! Моя девочка. Ты правильно усвоила, кто теперь твой папочка.

ГЛАВА 15

ГЛАВА 15

И все набело, та же жизнь, Но в другое русло. Не сдалась, но сказала: Пусть так, пусть так, пусть так...

«Худшая» Асия

Лала

Он так и не съел ни крошки из того, что я приготовила. А потом, когда родители ушли, и я принялась убирать со стола, летал вокруг коршуном, будто оценивая мой гребаный kpi. И даже руки держал при себе, что в последние пару дней стало вообще небывалым делом. Никогда и никто меня не касался так часто, как муж. Тем удивительнее то, что его болезненная тяга к порядку оказалась сильнее физической тяги ко мне.

– Ну?

– Полотенца обычно лежат в этом шкафу.

Говорю же – маньяк. Фыркнув, убираю рулон на полку. Осторожно, чтобы она не хлопнула, прикрываю дверцу. Хорошо, что по жизни я оптимистка, и даже в этой довольно странной ситуации вполне могу найти плюсы. Я же будущий психолог, припоминаете? А мой муж – просто потрясающий объект для изучения. Опираясь на столешницу, задерживаю его взгляд.

– Еще какие-то замечания? – вздергиваю бровь.

– Нет.

– Может быть, тогда пожелания? Или правила проживания в этом доме?

– Нет никаких правил. Я просто прошу тебя больше не разводить срач на кухне.

– Боюсь, Назар, сложно что-нибудь приготовить, не разводя срач.

– Именно поэтому тебе не надо готовить.

– Ты же в курсе, да, что твоя зацикленность на порядке – нездоровая штука?

– А ты, я так понимаю, решила включить психолога? И что? У меня уже есть диагноз?

Назар злится. Оглядывается по сторонам. Сгребает телефон со стола и кладет в карман.

– Психолог не ставит диагнозов. Но твое поведение наталкивает меня на кое-какие мысли. Хочешь послушать?

– В другой раз. Сейчас мне надо заскочить на работу.

– В одиннадцатом часу? – удивленно вскидываю брови. – Ты серьезно?

Неужели ему настолько неприятен наш разговор, что он решил сбежать на ночь глядя?

– Если помнишь, мне принадлежит сразу несколько ночных клубов. Там еще ничего толком даже не началось. Да и вообще я веду преимущественно ночную жизнь.

Я была в его клубах несколько раз. Знаю я, какая там обстановка! Куча доступных женщин на любой вкус, танцовщицы… Меня охватывает чувство острой, нестерпимой ревности.

– Вот как? Тяжело же нам будет.

– В каком смысле?

– Я – жаворонок. И вся моя жизнь происходит днем.

– Ну, хочешь – со мной поедешь, в чем проблема?

– В том, что мне завтра вставать