было приятно спрашивать и знать, что он точно получит ответ – вон какой пёс у него разговорчивый, и хвост разговаривает, и уши, и лапы, а особенно глаза и морда. Они так вообще очень общительные!

С полного одобрения Рада купили и поводок, и миски, и корм, и козлиный рог на «погрыз», и лежанку, ещё, заметив, что Рад застенчиво косится на витрину с игрушками, Олег выбрал здоровенную резиновую, истошно пищащую курицу, два мяча и крупную, с кошку величиной, меховую мышь в шарфе. Зачем мыши шарф, он так и не понял, но Раду она страшно понравилась.

– Теперь дело за малым – выкупать тебя! – сообщил Олег своему псу, когда они наконец-то доехали до дома.

Рад как раз опасливо заглядывал в первую из комнат, словно до сих пор не веря, что это не сон.

– Купаться? Да я ж это люблю! – он уже видел ванную, поэтому решительно направился туда и, опершись передними лапами о бортик, ясно сообщил хозяину и свету своей жизни, что он очень даже любит вот эту большущую миску, в которой так хорошо и приятно мыться!

– Да ладно? Ты у меня бобр или выдр? – рассмеялся Олег. – А, может бегемот? Неее, на последнего не тянешь – тощеват! Но это дело наживное.

Рад был готов быть и выдром, и бобром, и вообще кем угодно, да хоть тремя бахамотами!

К вечеру, когда в окнах домов включалось освещение, кто-то, кто может видеть не просто электричество, а ещё кое-что посветлее, запросто понял бы – в квартире Олега появилось что-то очень и очень яркое, радостное и тёплое.

А Олег вдруг ощутил, что ему стало легче. Значительно легче! Нет, он не сопливый мальчишка, и не собирался сильно горевать по поводу ухода Эли, но человек не всегда может приказать своей душе… точнее, приказать-то можно, да она не слушается. Она вообще слышит немного не то, что мы себе говорим, а то, что есть на самом деле. Говорить можно что угодно, а вот в душе себе не наврать, не обмануть. Плохо вам – и душе плохо, хоть обговоритесь!

Вот и у Олега так было – плохо и всё тут, хоть тресни! Да, чище, свободнее, легче дышать, но больно… пусть даже это боль от вскрытого нарыва и очищенной раны.

А вот сегодня стало лучше и Олегу, и душе, и дому, а про Рада и говорить не приходилось!

Сначала он, после мытья, еды и вечерней прогулки, исполнительно улёгся в углу на лежанке, выразительно названной «место». А потом, лапа за лапой, сантиметр за сантиметром, перебрался поближе к хозяину – так ему было спокойнее.

Он бы послушно ушёл на лежанку, но Олег, уловив все его перемещения, возражать не стал – ему и самому было приятнее, когда пёс лежит рядом, посапывая чёрным носом прямо у его ступни.

– Счастье-то какое! Простое такое, нехитрое. Вот стал кому-то нужен аж до дрожи – и вот оно, моё счастье виляет хвостом прямо у ног! – думал Олег засыпая.

Утро встретило его солнечным зайчиком на подушке и ещё одним зайчиком – явно давно проснувшимся, но очень-очень старательно сдерживающем себя Радом.

Уши этого самого зайчика-Рада появлялись над краем кровати с периодичностью примерно в минуту. Появлялись уши, потом два взволнованных глаза, потом мокрый до глянцевости нос, и всё это великолепие осматривало-выслушивало-осязало хозяина, огорчённо делало вывод, что он ВСЁ ЕЩЁ спит, и опускалось вниз, чтобы вновь появиться через минуту.

– Терпи! Терпи везде! Не скулить, не скакать, не прыгать! – уговаривал себя пёс, хотя, когда он проснулся и понял, что ему ничего не приснилось, а у него теперь есть всё, ну просто вообще ВСЁ, даже здоровенная меховая игрушечная мышь, охватило такое ликование, что он был готов на задних лапах прыгать! Но главное составляющее его счастья спало, вот он и терпел…

Олег проснулся, моментально и слегка виновато осознал страдания Рада, вывел его на прогулку, лихо пробежался с ним по парку, ощущая, что ещё немного и взлететь может, а потом призадумался:

– И как его одного дома-то оставить?

На работу пса брать было неразумно, поэтому, Олег серьёзно объяснил своему псу, что он уходит, но на работу, и непременно-обязательно вернётся!

– Да я ж понимаю! Ты не бойся! Я просто буду тебя ждать!  – Рад принёс к входной двери поочерёдно мышь, козий рог, два мяча, резиновую курицу. Под конец, приволок лежак и улёгся на него, ясно показав, что он вот туточки, вместе со всем своим земным имуществом, будет дожидаться смысл своей жизни с работы!

– Убиться об стену! – бормотал Олег, спускаясь в лифте, – Мог бы, вообще никуда бы не поехал! И как, какие неописуемые болван и болванка или как там её… болваниха, наверное, могли бросить такое сокровище! Может, надо было его всё-таки взять с собой? Ну, посидел бы в бухгалтерии, они бы сразу подобрели!

Правда, когда он доехал до места, то порадовался, что Рада оставил дома.

– Нееее, это чего? Дубль два? Вы нас не ждалися, а мы припёрлися? Чего ей надо-то? Любимый того… разлюбимился? – именно такие мысли пришли в голову Олегу при виде прекрасного видения его пока ещё жены.

Да-да… именно эти мысли, а не то, что Эля себе навоображала! Ибо Эля физически не могла себе представить, как кто-то при виде её безукоризненной фигурки и очаровательно нежного личика не будет в восхищении и сожалении…

– Олежек! – нежно проворковала Эля и у Олега нервно дёрнулся глаз.

– Чего тебе?

– Милый, ты такой смешной! Ты ещё дуешься на меня?

– Ути… «дуешься» это теперь так называется? Когда за четыре года у человека весь кальций в организме на голову потратился? – мрачно подумал Олег. Правда, сказал более ёмко, понятно и лаконично:

– Нет.

– Мой хороший, я так перед тобой виновата… – Эля слегка подождала, чтобы дать Олегу возможность её поутешать. Не дождалась и продолжила, – Я так виновата!

– Да, виновата! – согласился вредный чурбан, и Эля чуть было ножкой не притопнула.

– Милый, ну, вот… ты всё ещё сердишься?

– Нет, – пожал плечами Олег.

Ну, правда, на что тут сердиться-то? На вот ЭТО вот всё? Да вот ещё! Ему впору её поблагодарить за то, что она всё-таки избавила его от своего присутствия.

– Ой, мой хороший, – мило хлопая глазами, проворковала Эля, – Я так рада! Так рада…

– Слушай, чего тебе надо, кроме радости, которую ты тут только что получила? Да, и покороче, пожалуйста, я занят! – Последнее было своевременно, потому что Эля, по всем признакам, готовилась «излить душу», а Олег вдруг обнаружил, что ёмкостью для подобных излияний, ему как-то быть поднадоело!

– Олежек, милый, я тут подуууумала… – просюсюкала Эля, изображая интонацию маленькой наивной девочки, – Мы же ещё не расстались…

– Чур