– Нашел аналогию?

– Не уверен… Я читал один английский роман, там тоже была серия убийств. Полиция думала, что убийца один, а потом оказалось, что одно из убийств совершил совсем другой человек. Прочитал в газете про серийного киллера и тоже убил. Они называют такое имитированное преступление – «копикэт», что значит дословно «кот-подражатель», а преступника – «имитатором» или «плагиатором».

– А при чем здесь кот? – спросил Коля.

– Так назвал котят, подражающих матери-кошке, один английский фелинолог, – сказал Савелий. – Еще в девятнадцатом веке, а потом это слово приобрело новое значение. И я думаю, что в нашем случае… тоже необязательно действовал один преступник…

– Мысль интересная, Савелий, но не новая. Я уверен, наша полиция об этом уже подумала. Что еще?

– Еще… – Зотов задумался. – Был такой французский детектив. Тоже про серийного убийцу. Он убивал жертв с именами по алфавиту: А, Б, В… и так далее. Дошел до буквы «Д» и исчез. Оказалось, ему требовалось устранить только одного человека для получения наследства, на букву «Б». А чтобы запутать следы, он убил еще пятерых или шестерых… Притворился «алфавитным» маньяком. Спрятал труп среди трупов. Тоже популярный сюжет. Вообще, ребята, я заметил, что закрутить головоломный сюжет намного легче, чем сочинить… красивую развязку. Девяносто девять процентов детективов построены по одной схеме: гора трупов, мистификация читателя до обморока, недоумевающая полиция. А потом великий детектив быстренько собирает всех в кружок и разжевывает шаг за шагом действия убийцы. Или провоцирует его, а полиция сидит в засаде. – Савелий так увлекся, что перестал заикаться.

– Vox populi, vox dei, – заметил Федор.

– Чего? – не понял Астахов.

– Глас народа – глас божий, – перевел Федор. – Савелий у нас «глас народа». Принимая во внимание вышесказанное, в нашем деле может быть один актер, а может – два. Или даже несколько. И тогда наша серия не что иное, как нечаянные совпадения. Или, наоборот, намеренные совпадения. Копикэт. Короче говоря, некто косит под убийцу манекенов. Так, Савелий?

– Ну да… Даже не знаю… У нас есть три повешенных манекена и две… женщины. Считается, что привычки, образ жизни и поведение жертвы часто провоцируют убийцу. Эта Лидия Рогова… Мужа не любила, обманом женила его на себе… Он ее тоже не любил… Она хотела развода. Он, как я понимаю, был не против, но не хотел делиться, поэтому ей пришлось нанять адвоката. Кстати, нашли ее адвоката?

– А надо? – саркастически спросил Коля.

– Ну, не знаю… А что, если представить… – Зотов смущенно замолчал.

– Савелий, не томи!

– Да-да… сейчас. Если представить себе, что не было ни манекенов, ни другой женщины… а только Лидия Рогова, то возникает вопрос не «зачем», а «кому выгодно». Кви продест? Убийство всегда выгодно убийце. Если ответить на вопрос, кому выгодна смерть Роговой, то сами понимаете… В данном случае это выгодно ее мужу!

– Ясен пень! Но у него алиби, – с сожалением сказал Коля. – Мы тоже не дураки, проверили по минутам. Но тут, если честно, есть ряд неясных моментов. Во-первых, я лично не уверен, что она хотела развода. Убейте меня, но я не поверю, что она могла уйти к этому нищему мальчишке. Холодная, рассудительная, избалованная баба, привыкшая к деньгам… Нет!

– А любовь? – спросил Савелий, порозовев.

– Морковь! – ответил в тон ему Коля. – Сначала деньги, потом любовь.

– Ты циник, – с осуждением заметил Федор. – Я, кстати, забыл рассказать… Я познакомился с Димой Сотниковым. Любопытно было поговорить с другом Лидии Роговой. Мне он понравился. Он действительно любил ее.

– Господа, я чего-то не догоняю! – сказал в сердцах Коля. – О какой, на хрен, любви идет речь? Любовь такого пацана, как Дима Сотников… да грош ей цена! Что он в этом понимает? Недоделанный писатель, маменькин сынок, девственник! Да попади ваш Дима в молодежный коллектив, да встреть там неглупую девушку… Я говорю, неглупую, а не какую-нибудь вертихвостку. Девушку, с которой можно поговорить о смысле жизни…

– Вот тут я с тобой согласен, – перебил друга Федор. – Поэтому я пригласил парня на наш семинар.

– Он был?

– Был. Даже выступал. Немного занудно, но интересно. Студиозусы набросились на него как стая волчат. Я смотрел, слушал и чувствовал себя таким старым и матерым… и не вмешивался. Знаете, о чем был спор? О предназначении. Дима, весь истерзанный своей болью, доказывал, что мы ничто и жизнь человеческая не имеет смысла. А весь семинар рычал и рвал его в куски, доказывая, что каждый человек уникален, неподражаем и так далее. Эх, сладкоголосая птица юности! – вздохнул Федор.

Они помолчали. Астахов разлил коньяк, и они выпили.

– Возвращаясь к нашим баранам, – сказал Федор, проглотив маслину. – О чем мы?

– О выгоде, – ответил старлей. – Кому выгодно убийство Роговой. Выгодно мужу, ежу понятно. Он бы ничего не имел против, чтобы супружница испарилась без следа. Но алиби, господа, вещь упрямая. Хотя… есть нюанс. Нюансик. Рогов был все время на глазах, сначала Речицкого, потом Речицкого и Регины. В показаниях свидетелей имеет место расхождение во времени. Небольшое, но все-таки. Минут двадцать. Хотя полагаться на их показания трудно. Все были изрядно под мухой. Речицкий, по его словам, подошел к Роговым примерно в половине двенадцатого или чуть позже. Я, кстати, встретился с Дедом Морозом, спросил, когда Речицкий получил динозавра…

– Какого динозавра? – не понял Савелий.

– Неважно какого. Мало ли динозавров… Приз такой. Речицкий прыгал вокруг елки на одной ноге и выиграл ящера. Дед Мороз говорит, было двадцать минут двенадцатого. Ему так надоела эта бодяга – все уже выпили, а он как дурак скачет, жарко, шуба на вате, по спине течет, устал и еще ни в одном глазу. Вот и смотрел все время на стрелки. Там над входом часы висят. У него контракт на роль Деда Мороза только до двенадцати. Было одиннадцать двадцать, когда он вручил Речицкому динозавра. Спустя минут пять, не больше, Речицкий подошел к Роговым, то есть в одиннадцать двадцать пять. Почти сразу же Лидия Рогова уходит. Затем к друзьям присоединяется Регина. Речицкий сказал, минут через пять подгребла Регина. То есть примерно без двадцати пяти двенадцать. Или даже в половине. А по ее словам, она подошла к ним без пяти двенадцать. Вот и набегает минут двадцать – двадцать пять. – Коля помолчал, значительно глядя на друзей. – Правда, тут возникает вопрос: можно ли им верить? А кроме того, мог ли Рогов последовать за женой… так, чтобы никто не заметил?

– Последовать он мог, – сказал Федор, – и даже незаметно для пьяных свидетелей. Отлучился в туалет, например. А вот заставить жену спуститься вниз, затащить ее под лестницу… вряд ли. И зачем убивать чуть ли не на публике? Неоправданный риск. Что он, потерпеть не мог?

– То-то и оно. Так что эти двадцать минут нам вроде как без надобности.

– Ищите женщину! – вдруг торжественно произнес Савелий

– Какую женщину?