Они пили чай под старомодным оранжевым абажуром с бахромой. Лялька одну за другой поедала конфеты и не сводила глаз с негра.

– Эй! – прикрикнул на сестру Митрофан. – Притормози!

Лялька смутилась и положила надкушенную конфету обратно в коробку. Игорь дернул ее за косичку:

– Хочешь подарок?

Лялька вспыхнула и кивнула. Дизайнер порылся в своей торбе и достал стеклянные бусы, разрисованные красными, желтыми и черными узорами.

– Это из Африки. Нравится? Носи на здоровье.

Лялька умчалась в спальню, где стояло трюмо.

Митрофан сидел молча, как мышь под веником. Раздумывал, уставившись в стол, грыз ноготь на большом пальце. Даже чай не допил.

– Послушайте, – сказал он наконец, поднимая на гостя взгляд, полный сомнений. – А если вы с ней все-таки договоритесь… с Региной… возьмете меня к себе? Если я… ну, типа не приду к ней завтра?

– Если договорюсь, то возьму, – ответил Игорь, стараясь оставаться серьезным. Митрофан, несмотря на свои двадцать пять, был сущим пацаном. – Но ведь могу и не договориться. У Регины сложный характер, сам знаешь. Мы оба можем проиграть. Понимаешь?

Митрофан кивнул.

– Я вернусь назад в столицу или уеду в Африку. А что будешь делать ты?

– Пойду к Рощику. Он меня всегда примет. Только он не такой крутой, как Регина, и их пока прикрыли за долги. Но Рощик говорит, что снова откроют. Могу опять для «Трапезной» костюмы шить. Они, правда, почти не платят, но зато не лезут, не орут, не хватают за руки. Виталя Вербицкий, режиссер, давно меня зовет. Прикольные пиплы, с ними весело. И билеты всегда дают. Два или даже три. Регина сказала, что я придурок, – вспомнил он.

Игорек рассмеялся:

– Про меня она тоже много чего говорит.

– Я вас совсем не таким представлял, – сказал Митрофан. – Она говорила… – он осекся, не закончив фразу. – Я видел ваши модели, – переключился он довольно неуклюже. – Класс! Особенно «синий бархат». И гамма класс – лиловое, черное, желтое и белое.

– Спасибо, Митрофан. Ты тоже интересный художник. Мне пора. – Игорек поднялся с табуретки.

– Приходите еще, дядя Игорь, – щебетала Лялька в прихожей. Она была в африканских бусах и все время трогала их рукой. – Придете? Без конфет все равно приходите, ладно?

– Приду, – пообещал дизайнер. – Только с конфетами.

– Послушайте… – нерешительно начал Митрофан и замолчал. – А если… а можно и я с вами в Африку?

Он смотрел на Игоря своими белесыми выпуклыми глазами в длинных рыжих ресницах, напряженно ожидая ответа.

– Это я тебе обещаю, – ответил Игорек, протягивая руку. – Но сначала нам нужно выиграть наше Ватерлоо. До завтра, Митрофан.

Федор Алексеев вернулся домой после встречи с друзьями полный нетерпения. Впереди была вся ночь и интересная работа. Некоторое время Федор препирался сам с собой, с чего начать – с аудиозаписей допросов, которые скрепя сердце дал ему на одну ночь Коля, или с текстов. И то и другое одинаково манило и обещало интересные открытия. Решение было принято в пользу записей – надо их прослушать на свежую голову и отметить возможные нестыковки. А потом переписать, вернуть оригиналы Николаю, а копии прослушать еще раз. Просто удивительно, до чего люди порой странно выражают свои мысли. Сплошной подтекст. И как много значат паузы, интонации, вздохи и незаконченные фразы, если не отвлекаться зрительно, а закрыть глаза и обратиться в слух. Что Федор и собирался проделать сегодня ночью.

Целое богатство – записи бесед с людьми, которые знали, любили, возможно, ненавидели Лидию Рогову и завидовали ей, – лежало перед ним на столе. Люди эти скрывали что-то и знали больше, чем говорили. Он протянул руку и замер на миг, выбирая кассету…

Муж, который ничего не знал о любовнике своей жены, что есть неправда. Сильный и крутой мужик. Послушаем мужа. Федор вставил кассету в магнитофон, щелкнул кнопкой, отрегулировал громкость, закрыл глаза и расслабился. Интонация, легкие заминки, дыхание, паузы – фон, на который накладывается смысл. И зачастую фон более красноречив, чем слова. На чем и основан принцип полиграфа, или детектора лжи. Ну, почти…

Ни врагов, ни угроз, ничего такого. Разводиться не собирался, хотя, если бы попалась хорошая женщина… Честный ответ человека, которому нечего скрывать. Слегка в ущерб себе. О мертвых – aut bene, aut nihil. И о своем отношении к ним тоже – или хорошо, или никак.

Известная нам Регина Чумарова звала Лидию на работу, а та ничего не сказала мужу. Детей у Роговых не было. Почему Лидия оставила мужа и Речицкого одних под елкой и ушла? Муж не знает. Она никак это не объяснила. Просто ушла, сказав: «Я тебя потом найду». Не «подожди, я сейчас», а «я тебя потом найду». Куда можно было отправиться незадолго до двенадцати?

Муж не заметил, в какую сторону она ушла. Неинтересно было? Беседа дефис допрос осиротевшего мужа произошла по горячим следам, минут через сорок после того, как обнаружили труп Лидии Роговой. Сильный человек, ни следа растерянности. Сдержан, собран, в меру враждебен к следственным органам, как всякий нормальный гражданин… хотя, казалось, должно быть наоборот – должен хватать за руки и умолять найти убийцу.

Ирония неуместна, одернул себя Федор. Люди очень разные. Он насторожен. Ни слова о любовнике жены! Почему? Такой прекрасный шанс подсунуть следствию возможного подозреваемого. Именно поэтому Рогов и промолчал – из-за опасения обнаружить собственный мотив убийства.

Убийство из ревности, чем не мотив? Понял, что она спешит к любовнику, пришел в ярость, последовал за ними… и что? Куда исчез со сцены воображаемый любовник? Если воображаемый любовник – этот парень, Дима Сотников, то его там не было. Вероятнее всего, не было. Лучше бы Рогову рассказать правду… иначе диссонанс получается. Сильный, жесткий, прямой, не пытается вызвать к себе сочувствие… Он должен был сказать правду о любовнике жены. А он солгал. Почему? Нанял детектива, получил фотографии, собирался их как-то использовать… Как? Для суда? Жесткость сильной личности и ложь, на первый взгляд ненужная. Или нужная?

…Регина Чумарова. Жив, жив курилка. Старая знакомая. Тесен мир все-таки… Особой жалости в ее голосе нет. Про любовников Лидии ничего не знает. Если бы знала, сказала бы. Вопрос животрепещущий. Думает, что их не было по причине «квелости» Роговой. Хотя, с другой стороны, – все, кто не обладает бронебойной энергией Регины, для нее «квелые». Такая уж la femme fatale наша Регина. Дружбы между ними не было. Действительно, она звала Лидию к себе моделью, но вряд ли всерьез. Лидия покупала у нее дорогие платья, вот и хотелось сделать комплимент клиентке – с твоей фигурой, мол, только в манекенщицы, и так далее… Рогова могла полгода к ней носа не казать, а то вдруг прибегала и гребла все подряд. Когда Регина подошла к мужчинам, у них были полные стаканы, а у Рогова еще ни в одном глазу. Лидия уже исчезла…