Вот бы сейчас оказаться там, а не вышагивать по едва освещенному коридору, с прячущимися по углам зловещими тенями.

Коснулась взглядом браслета на руке, похожего на тот, что был у Лайонела, рядом висел колокольчик, что дала мне Сако, и который я забыла одеть перед Советом, где собрались хаубисы Шести Земель. Камень, вставленный в металл, подмигнул приветливым янтарным светом. Это означало, что Лайонел ждет меня за дверью, чьи очертания в свете факела в руках Гавриила, с каждым шагом проступали все четче. Я даже не удивилась, признав в ней ту самую дверь с трещиной и головой Огнептицы посередине.

Ну, конечно. Других мест, чтобы провести ритуал, не нашлось…

32

Облизала пересохшие от волнения губы, проходя в скудно освещенный подземный зал. Я ошиблась. Не спорю, помещение явно похоже — такое же мрачно-серое, освещенное дрожащим светом свечей и факелов, с каменными скамейками у стен. Но это было не то самое место, в котором Лай каждый месяц запирался, чтобы скрыть ото всех, что он только наполовину хаимец — ни старых пятен крови, ни жуткой конструкции с металлическими желобами на полу.

Стоит столько вспомнить. Жуть… А Лай провел в нем не одну ночь… Ведь в полнолуние человеческая кровь его матери брала над ним вверх. Возможно, его подданные могли смириться с тем, что у их правителя по-человечески гладкое лицо — про другие части тела они вряд ли знают, ведь он носит наглухо застегнутые рубашки со стоячим воротником и перчатки. Да и я, если честно, видела только его «человеческие» руки, с одной оговоркой — ногти на них могут увеличиваться, и быть достаточно грозным оружием и легко выдержать удар клинка. Но даже в необычной внешности среди Зверолюдов в Лайе есть и общие с ним черты: помимо львиной переносицы и тонких губ с мелькающими клыками, кончики заостренных ушей — хоть я и не сразу это заметила из-за густых волос — были покрыты мехом. И глаза. Не знаю, я могу ошибаться — ведь видела я его в человеческом облике лишь раз — но у Лая-человека они чуть другие, более карие: в них меньше янтарно-желтых вспышек. И если эти изменения казались заметными даже мне, для остальных они будут как бревно в глазу, и поводом свергнуть своего правителя-полукровку.

— Встаньте в центр символа Ауго (глаз), — холодный голос Амнона в черном капюшоне, которых не очень-то скрывал его выдающуюся морду, пробрал до мурашек. Крутанула головой, разминая занемевшие в напряжении пальцы, в поисках упомянутого символа. Глаза невольно зацепили знакомый теплый огонек, мелькнувший из-под края капюшона. Голова многозначительно дернулась, указывая в нужную сторону.

Там на каменном полу слабо мерцал нарисованный мелом круг с пятиконечной звездой. На каждой ее вершине располагались четыре треугольника: левый направленный острием вверх, правый вниз, а два нижних были перечеркнуты горизонтальной линией. На самом верху ютился круг, разделенный лучами от точки в центре на восемь долей. В центральной части пятиугольника красной краской было начертано нечто похожее на глаз. Именно туда я и должна была встать. Лай вчера раза три мне все повторил. Но я растерялась, попав в окружение десятка фигур в черных балахонах, обступивших со всех сторон, от чего просторная комната давила на меня, будто я была заперта в тесном ящике. Еще бы, чувство, что я попала на слет сатанистов и меня, единственную в белом — не считая накрахмаленных фартуков Сако и Милы, что сейчас притворялись настенными рисунками, теряясь за спинами стражников — собираются принести в жертву Сатане.

Сглотнула ком в горле, что ледяным камнем упал куда-то вниз, и двинулась на едва гнущихся ногах к центру. Прошла буквально пара минут, как я вошла в ритуальную залу, а, казалось, будто гораздо больше.

— Обычно, призывающий сам рисует звезду стихий, — Анубис невозмутимо продолжил, будто моя заминка входила в сценарий. Держался он отлично, учитывая его ко мне отношение, но в словах все равно сквозила издевка, вопреки тому, что интонации голоса были до скрипа уважительные. — Но Мы, — ощутимый акцент, собачья голова дернулась влево, где среди остальных стоял Лайонел, — решили… — снова пауза. Фродаз буквально рожал каждое слово, хотя, если не знать всей ситуации, могло показаться, что паузы придают веса его словам. — Упростить Вам задачу. В силу… — прикусила нижнюю губу, чтобы не фыркнуть. Готова поставить последний айфон, которого у меня нет, что под капюшоном его лоснящаяся черная морда сморщилась похлеще сушеной сливы, — …вашего происхождения. Приступайте.

Мне бы выдохнуть — но сейчас как раз мой выход. Я должна обратиться к Фуглис Люихаз. Легкое смущение обдало кожу лица. Дело в том, что призывающий должен был сам придумать слова обращения к Великому Божеству — нельзя было просто вырвать строчку из кого-нибудь «Псалтыря» или из другой религиозной книжки. Надо было подключить фантазию.

— О, Великое Огненное Божество Возрождения, Фуглис Люихаз! — вскинула руки, возведя глаза к небу, при этом чувствуя себя если не глупо, так до ужаса неловко. — Прошу услышь мольбу своей рабы, — что говорить, вдохновлялась я именно Библией. Бабушка у меня без конца смотрит «Спас», — позволь одному из своих приближенных покинуть твои небесные кущи. Даруй мне верного друга, соратника и грозного защитника от всех напастей.

Дальше дело за малым. Кровавая дань. Не такая, как принята у людей с их ритуальными кинжалами, но очень близкая.

Амнон оказался рядом, умудрившись подойти к центру и не смазать рисунок. И молча протянул мне подушечку из черного бархата, в которую была воткнута внушительная игла с оранжевым камнем на конце, похожим на огненный опал.

Хотела ляпнуть про перекись — мало ли где пылилась эта швейная принадлежность — но не стала. Молча приняла иглу, чуть склонив голову в почтении — Лай все-таки смог вбить мне в голову правила проведения ритуала — пока лишних телодвижений я не совершила.

Палец пронзила жгучая боль. Показавшаяся сильнее, чем на самом деле, из-за нахлынувшей дрожи: смесь предвкушения и страха.

Красная капля на пару мгновений задержалась на кончике пальца, а после рухнула вниз, впитываясь в покрытый пылью и мелом камень.

Присутствующие жители Хайма замерли в ожидании. Даже Гавр поддался вперед, покинув стройный ряд стражей с торжественно-пресными минами, чтобы лучше видеть происходящее.

Секунды шли одна за другой, будто тем самым наматывая мои нервы на кулак: ведь сейчас на мое тщедушное тельце была направлена не одна пара глаз, а десятки, скрытые за широкими капюшонами церемониальных плащей. Все свое терпение бросила на то, чтобы стоять на указанном Анубисом месте. Но когда секунды уже без зазрения совести начали превращаться в минуты, я была готова сорваться с места и выбежать за дверь. Я не видела лиц собравшихся: но чувствовала кожей как их сдерживаемое презрение, смешивается с облегчением — большинство из них расслабилось, кто-то даже принялся перешептываться. А от фигуры стоявшего у самого края круга Амнона, прямо-таки исходили флюиды удовлетворения и торжества. Или это его явно задранный нос на длинно морде, не скрытой полностью черной тканью, подавал мне сигналы?

Шаркнула ногой, почти разрушая целостность рисунка, поправив накидку на плечах. Вдохнула и выдохнула, собираясь мыслями. Надо же выдать что-нибудь приличное, вроде: «Может, а ну его? Давайте закруглятся что ли?»