может, он и в самом деле несколько раз попадался там на глаза Иванникову, или тот принял его за кого-то другого. В общем, он буквально загнал «Шиллера» в угол и готов был разорвать его на клочки. Бедный «Шиллер» убежал от него в полной панике.

Немного времени спустя нам позвонили сотрудницы из магазина на улице Веснина и спросили, не приходит ли к нам сдавать книги некий Иванников. Они сказали, что он постоянно ворует у них и делает это так: подходит к прилавку, поднимает шум, затевает скандал. Продавцам он уже давно надоел, и они убегают от него на другой конец прилавка. Покупатели – тоже. Он пользуется тем, что рядом с ним никого нет, и тащит книги с прилавка в свой портфель. А потом идёт их сдавать в 79-ый. Вот тебе и сумасшедший!

Узнав об этом, мы решили, конечно, больше книг у него не принимать. Когда он заявился к нам в очередной раз, мы ему так и сказали, что больше книг брать у него не будем.

– Почему это? – спросил Иванников.

– А потому, что вы эти книги крадёте, – ответили мы хором.

Иванников взвился, как ужаленный, и начал поносить нас последними словами. Но нам всё это было не впервой, и мы спокойно выслушали всю его тираду, которую он закончил следующими словами:

– Все вы тут мандавошки!

После чего гордо удалился, и больше мы его никогда не видели.

* * *

На моей памяти Инна Д. оказалась первой в плеяде наших психически больных сотрудниц, для которых как бы навеки было застолблено одно место в нашем здоровом коллективе. Бывало, оно оставалось вакантным, но пустовало оно обычно недолго. Если не находилось психички, то его занимала алкоголичка или алкоголик. Это был прямо какой-то рок, от которого, как известно, тоже никуда не денешься.

С Инной же произошла такая история. Она была очень красивой молодой девушкой, абсолютно нормальной, пока не вышла замуж и не родила ребёнка. У неё эта болезнь была наследственной, как у её матери, которой тоже нельзя было рожать, а она родила дважды – сначала Инну, а потом её сестру Светлану. Светка была тоже очень красивой, и по её внешности я могла судить о том, какою была Инна несколько лет тому назад. Светка была актрисой, знала о своей наследственности и поэтому рожать не рискнула, хотя тоже была замужем. Муж Инны, промаявшись с ней какое-то время, ушёл, оставив её с маленьким сыном на руках. Инна, конечно, лечилась, но все эти лекарства только превращали её в какую-то заспанную дурочку. По лицу у неё пошли прыщи, она перестала следить за собой. В магазине её держали только из жалости. Потом она сама почувствовала, что ей надо уходить. Может быть, она где-то и работала понемногу, но скорее всего просто сидела дома на инвалидности. Иногда она приходила к нам вместе с сыном, совсем задёрганным несчастным мальчиком. Порой она звонила Галине Андреевне и затевала с ней долгие и бесплодные беседы, которые Галя никак не могла прервать. Тогда мне приходилось громко вопить, чтобы Инне было слышно в трубку: «Галина Андреевна, в кассу!» Тогда Инна извинялась и отпускала бедную Галю. Прошло несколько лет, и она звонить перестала.

Второй в этой череде оказалась некая Вера М. Устраиваться на работу в наш магазин её привела мать, хотя Вера была вполне взрослой девицей. Ничего подозрительного в её поведении не наблюдалось, поэтому её взяли на две недели на испытательный срок, а потом зачислили в штат. Всё шло более или менее гладко, но в один прекрасный день во время обеда на кухне Вера вдруг впала в ступор, судорожно вцепилась в клеёнку на столе и стала тянуть её на себя. У неё случился эпилептический припадок. Оказывается, она страдала этой болезнью с детства, и мать лечила её, но только частным образом. Естественно, от неё надо было избавляться – не потому, что мы такие жестокие, а потому что работа в магазине прежде всего связана с материальной ответственностью. Честь уволить Веру выпала на долю Марии Яковлевны, так как Александра Фроловна всячески увиливала от исполнения кое-каких своих малоприятных директорских обязанностей. Ну, а Мария Яковлевна на все просьбы и сетования Вериной матери со всей присущей ей солдатской прямотой заявила, что нам такие сотрудники ненадобны, и Вере пришлось написать заявление об уходе по собственному желанию.

Через какое-то время её место заняла Тамара П. Небольшого росточка, с хорошеньким личиком, на вид очень тихая, она жила где-то рядом с нашим магазином в доме, который должен был идти под снос, и Тамара была там одним из немногих невыехавших жильцов. Сначала всё тоже было ничего, но потом наши девочки стали замечать, что Тамара постоянно ходит сонная, особенно с утра, и что от неё даже пахнет мочой. Работником она была совсем незаинтересованным и никогда не оставалась с нами на обед в нашей знаменитой кухне, а ровно в два часа хватала пару сумок довольно солидного размера и возвращалась к трём часам с этими торбами, уже набитыми продуктами под завязку. Жила она одна, и кого она кормила этими продуктами, оставалось до поры до времени настоящей загадкой. Тамара тщательно скрывала от нас обстоятельства своей жизни, но постепенно выяснилось, что она собирает у себя каждый вечер какую-то компанию, будто бы актёрскую, ну они и бражничают у неё до полуночи, а то и до утра. Вот поэтому она и приходила на работу такая «непросохшая». При этом она употребляла какие-то таблетки, чёрт его знает от чего, и однажды она дала полтаблетки нашей Галине Андреевне, которая забыла дома свой седуксен. Так Галя чуть не заснула прямо за прилавком, а ведь Тамара принимала их по две штуки разом. Я не думаю, что у неё было психическое заболевание, просто она потихонечку спивалась. Затем произошла очень неприятная история: поздно вечером Тамару порезали бритвой где-то на остановке. Причём не на смерть и даже не по-серьёзному, скорее всего её просто хотели попугать. Она наотрез отказывалась назвать того, кто это сделал, хотя явно знала этого человека. Через некоторое время она улеглась в психиатрическую больницу, и я навестила её там. До этого мне приходилось бывать в Институте Сербского, в мужском отделении, но мужчины не производили такого тяжёлого впечатления, как женщины. Все без бюстгальтеров, с болтающимися грудями, с неподвязанными и неподколотыми волосами, с блуждающими глазами – прямо какие-то тени из Аида. Я нашла Тамару, передала ей наши подношения и немного посидела с ней. «Я никогда не