Мгновенно ей протянули с полдюжины носовых платков. Она подняла взгляд, полный искренней благодарности.

– Ну да, она хорошенькая, верно, – хмуро согласился Йен.

Позади них стояла небольшая группка дам, рты у всех сделались жесткими и стиснутыми в прямую линию, руки скрещены на груди. Они напомнили Йену ос, готовых к нападению.

– Хорошенькая? Да она ангел! – поправил его Саймон приглушенным негодующим шепотом. – Такая изящная и добрая!

– Я не уверен, что «лесть» и «доброта» являются синонимами, Саймон.

– Можешь просто сказать, что у нее золотое сердце. Как ее волосы… – мечтательно добавил он.

Йен щелкнул пальцами у него перед носом, и Саймон изумленно взглянул на него.

– Ты подстрелил лорда Генри, потому что она ангел? Полагаю, ты перепутал существ с крылышками. Обычно стрелы в людей выпускает Купидон.

– Это несчастный случай! Я отвлекся. Она была… она… она сделала что-то, что меня отвлекло, давай на этом и остановимся. Она говорила, что стрельба из лука ее любимый вид спорта. Что никто так не похож на греческого бога, как мужчина с луком и стрелами. И…

– И ты… хотел стать греческим богом?

– Конечно! А ты бы разве не захотел?

– Но Купидон и есть божество со стрелами, а он жирный младенец!

Саймон раздраженно вздохнул.

– Мне кажется, вы меня не понимаете, капитан Эверси. Чего бы ты не сделал для такой женщины? Я люблю мою Жозефину всем сердцем. И все-таки…

Йен снова глянул в ту сторону и обнаружил, что мисс Дэнфорт смотрит на него, и глаза у нее по-прежнему яркие и серебристые даже на таком расстоянии. Будто она хочет узнать его мнение о ее представлении.

Он приподнял руку в едва заметном язвительном приветствии.

Она слегка тряхнула головой и грациозно отмахнулась от носовых платков, которые совали ей в руки. Склонила голову набок и одарила собравшихся вокруг нее мужчин дрожащей улыбкой.

Чуть поодаль стояли Жозефина Черинг и Эми Питни, и судя по их виду, они бы с радостью выстрелили в нее из лука. Йен не сомневался, что они бы не сумели как следует прицелиться, так что мисс Дэнфорт удалось бы избежать их стрел, потому что если на свете и существует человек, способный уцелеть при любых обстоятельствах, это, конечно, она.

Но вообще Саймон задал интересный вопрос. Йен много чего делал, чтобы добиться женщины. Но сделать какую-то глупость ради женщины, с целью ее впечатлить или завоевать ее расположение – никогда. Никогда он не выставлял себя дураком ради женщины. Его семья даже не догадывалась, что у него очень прагматичный склад характера. Он никогда никого не вызывал на дуэль, и его никто не вызывал, хотя герцог был близок к этому. Он никогда не терял из-за женщины головы, хотя из-за одной едва не потерял жизнь. А из-за другой, безусловно, однажды утратил достоинство.

Ну, и, разумеется, он никогда не терял разум настолько, чтобы выстрелить в кого-нибудь из лука.

– Думаю, тебе нужно выпить, Саймон. Думаю, нам всем нужно выпить. И убедись, что Генри тебя действительно простил, потому что следующее состязание – это стрельба из ружья, а я насмотрелся на кровавую бойню на войне.

Может, причина была в переизбытке спиртного, употребленного с целью успокоить нервы, расшатавшиеся после случая со стрелой, или, напротив, в том, что выпили они недостаточно для успокоения нервов, но обычно искусные, стрелки на этот раз постыдно мазали мимо цели. И снова, и снова, и снова.

Целью было яблоко, светящееся, как маяк, на расстоянии ста шагов.

Они вставали по очереди на позицию. Стреляли. И промахивались, один за другим, снова, и снова, и снова.

Яблоко, словно насмехаясь, оставалось целым и невредимым, невероятно блестя на солнце.

– Не понимаю, в чем дело, – бормотал Йен. – Если бы сегодня нам пришлось стрелять, чтобы раздобыть еды ради спасения, мы бы все умерли с голоду.

Он бы с удовольствием сам в него выстрелил. Такая легкая цель, а он такой искусный стрелок, а тут застрял в положении скучном и одновременно неловком. Яблоко просто необходимо сбить, ради всего святого!

Очередной злополучный участник вышел на линию огня и промазал.

– Ой, да что же это такое? – пробормотала Тэнзи Дэнфорт.

Изумленный Йен резко обернулся к ней.

Она широко распахнула невинные глазки. Прикусила пухлую нижнюю губку, что мгновенно заставило его задуматься, каково было бы самому нежно прихватить ее зубами.

Это удивило Йена, и он нахмурился сильнее, чем собирался.

Заметив это, она моргнула.

– А можно мне… попробовать? – робко произнесла она. Очень застенчиво. Ресницы опустились.

Йен едва сдержал громкий вздох.

Это представляло собой в некотором роде дилемму, поскольку за время знакомства с ней мужчины Суссекса решили, что невозможно отказать мисс Дэнфорт хоть в какой-нибудь прихоти.

Державший мушкет джентльмен обернулся к ней.

– Это очень тяжелое ружье, – извиняющимся тоном произнес он, будто сам его изобрел, не предусмотрев, что ей захочется из него пострелять.

– Я крепче, чем кажусь.

Послышались негромкие смешки и чье-то сдавленное, беспомощное:

– Как паутинка.

Йен закатил глаза.

– Очень хорошо, – сказал джентльмен. – Это несколько необычно, но раз уж вы гостья, мы, вероятно, можем сделать исключение для мисс Дэнфорт… Капитан Эверси? Что скажете? Можем мы это позволить?

Все мужчины в толпе одобрительно закивали.

Йен просто разрывался между искренней озабоченностью (вдруг она чихнет или рухнет под тяжестью мушкета – и подстрелит кого-нибудь в толпе, а он все-таки был более-менее привязан или просто привык к этим людям) и желанием увидеть, что произойдет, когда она попадет в цель.

Потому что у него имелись определенные подозрения насчет мисс Дэнфорт.

– Никто не шевелится, никто не произносит ни слова, пока она не нажмет на спусковой крючок, это понятно? Чтобы никакого ненужного отвлечения внимания. Я хочу, чтобы все вы замерли на время. Притворитесь, что мы в Помпее и больше никто из вас никогда не сможет двинуться с места. Все понятно?

Головы закивали. А затем все послушно затихли.

В конце концов, единственный источник беспокойства, сама мисс Дэнфорт, будет держать мушкет.

– Позвольте мне. – Йен взял оружие у стрелка, и тот мгновенно застыл, как и все остальные. – Позвольте показать, как его следует держать, мисс Дэнфорт.

Она кашлянула.

– О. Хорошая мысль.

Мисс Дэнфорт внезапно снова покраснела. Она медленно, аккуратно развязала ленты на шляпке, и что-то в этих ее движениях – развязывание лент на шляпке сродни церемониальному раздеванию – снова вызвало ощущение чувственного, нежного прикосновения к шее. Да что за дьявольщина такая в ней кроется? Просто… в этой девушке есть какое-то врожденное сладострастие. Он вспомнил, как наблюдал за ее появлением из леса, когда шляпка болталась у нее за спиной, и подумал вдруг, а не является ли эта кажущаяся невинность результатом чувственности, разбуженной тайным любовником. Но нет, в остальном она безусловно непорочна.