Громов потянулся, зевнул, хотел перевернуться на другой бок и тут же охнул от острой боли в шее. Открыл глаза и вспомнил. Он спит в машине. Уснул на посту, идиот! Задремал в половине второго ночи, а сейчас?

Он бросил взгляд на часы. Половина шестого утра. Громов открыл дверь машины. Выбрался на улицу и, прихрамывая, заходил по парковке. Махи руками, вращение головой почти не дали никаких результатов, тело ломило, оно казалось деревянным. Одно утешало: та машина, которую он вчера вечером сопроводил на этот адрес, по-прежнему находилась у подъезда, где проживала Настя Сугробова. Хороший знак, подтверждающий его рабочую версию.

Да, да, у него не было никаких улик против бывшей жены Сугробова и ее любовника. Никаких, кроме копии видеозаписи, которую ему торжественно вручил помощник Ильина.

— Думаю, это избавит вас от необходимости задавать моему хозяину лишние вопросы, — проговорил он, скованно улыбаясь.

Громов ему ничего не пообещал. Но Ильина пока не трогал. Пока…

Он вернулся в машину, опустил стекло и закурил. Во рту сразу сделалось погано, а желудок отозвался неприятным сердитым урчанием. Зарекался же не курить натощак! И снова обещание, данное себе, нарушил. И еще нарушил одно: не дежурить в одиночку в собственные выходные. Страховать некому, платить тоже. И уснул как болван последний. Подошел бы по темноте кто, выстрелил в упор в спящего опера, и следов не найти.

Громов поморщился, ткнул окурок в пепельницу и похлопал себя по карманам ветровки. Где-то у него должна быть жевательная резинка. Нашлась одна подушечка. Он активно заработал челюстями, изгоняя изо рта мерзкий сигаретный запах. Взгляда с подъездных дверей, где проживала Настя Сугробова, он не сводил.

Чего он ждал, интересно? Что ее любовник вынесет на плече очередной труп, швырнет его в багажник своей машины и повезет за город? А он — Громов — возьмет его по горячим следам, заодно и убийство Сугробова раскроет. Не такие уж железные нервы у его бывшей жены, расколется, когда любовника в камере запрут.

На то, что сам любовник Анастасии Сугробовой станет писать признательные показания, Громов не надеялся вообще.

Анализируя собранные данные, Громов понял, что Владимир Серов был тем еще крепким орешком. Сразу после армии послужил в полиции, но уволился после длительной командировки. Начал работать инструктором в фитнес-зале. Нелюдимый. Немногословный, но дело свое знал отлично. Руководство и посетители были им довольны.

Спустя какое-то время Серов взялся обучать приемам самообороны слабых дамочек. В его группу записалась и Настя Сугробова. От частых тренировок на ее ногах и синяки. А Громову-то поначалу виделись сцены длительных семейных истязаний.

На тот момент, когда она записалась в группу Серова, по свидетельствам ее соседей, бывший муж доводил ее своими частыми визитами до истерик. И она даже грозилась его убить.

Вот за эти-то слова, которые Настя выкрикнула в пылу ссоры, и зацепился Громов.

Ничто ведь не мешало ей перейти от слов к делу. Более того! Не мешало, а помогало! Это он про близкое знакомство с Серовым.

И если поначалу он еще сомневался в их причастности к убийству, то после того, как в руки к нему попала видеозапись, подаренная помощником Ильина — Юрием, все его сомнения отпали.

Оставалось разжиться доказательствами.

В том, что эти двое состоят в любовной связи, он удостоверился минувшей ночью. Оставалось доказать, что три месяца назад в ночь убийства Сугробов сел в машину именно к Серову.

На видеозаписи этого нет. Там только подъехавшая к загородному отелю машина и все. На записи даже не видно, покидал Серов водительское место или нет. Свидетели! Срочно нужны свидетели.

Громов выплюнул на улицу изжеванную жвачку, поднял стекло и поехал домой. Надо будет поспать пару часиков в нормальных условиях, а потом съездить в тот самый отель, на чьей парковке три месяца назад нарисовался Серов на своей машине.

Его семья, состоявшая из жены и ее кошки, спала. Причем последняя нагло расположилась на подушке Громова. Он брезгливо поморщился, прикрывая дверь в тесную спаленку. Это животное решило всеми способами изжить его. То нагадит в его ботинки, то хвостом примется трясти над его тарелкой, теперь вот его место на кровати заняла. Врезав однажды кошке между ушей, Громов сильно пожалел об этом. Жена пригрозила, что напишет на него жалобу в Комитет по защите прав животных, и тогда его карьере каюк.

Громов не знал точно, существует такой Комитет или нет, но за карьеру честно испугался. И наглую тварь больше не трогал. Но и ложиться после нее на подушку он не собирался. Лучше он уж на лоджии на раскладушке как-нибудь подремлет пару часиков. А потом постарается смыться до того момента, как жена проснется.

Если не успеет, то будет скандал. Супруга отчаянно не желала проводить выходные в одиночестве. И ездить с ним за компанию по его делам категорически отказывалась. Она дула губы и гневно шипела на него, никогда не повышая голоса. И это шипение действовало на Громова удручающе. Лучше бы орала!

Стараясь не греметь, он разложил на балконе раскладушку. Бросил на нее ветхое одеяло и надувную подушку. Осторожно улегся и тут же провалился в сон. Крепкий, без сновидений. И проспал до обеда. И, конечно же, не успел сбежать из дома к моменту пробуждения супруги и ее любимого зверя с пушистым хвостом.

Его разбудил солнечный луч, пристроившийся на его щеке. Громов дернулся, пытаясь спрятаться. Старые пружины раскладушки под ним заскрипели, и он проснулся. Сонно моргнул. Потянулся за телефоном. Пропущенных вызовов и сообщений не было. Времени было почти полдень. Из кухни тянуло чем-то вкусным, гремела посуда. Жена готовила и пела.

Она любила петь, хотя и отчаянно фальшивила. Это ее не смущало. Громова тоже. Он обожал эту женщину, хотя многого в ней и не понимал. Хотя бы привязанности к ее кошке.

— Привет, — окликнул он ее от двери в кухню. — Как дела?

Судя по ее улыбке, яркому домашнему платью и красивому пучку на макушке, все у нее было тип-топ. На плите были заняты все четыре конфорки. В двух сковородках что-то жарилось. В двух кастрюлях что-то кипело.

— Ты куда это столько наготавливаешь?

Громов подошел к ней, обнял, поцеловал в шею, наслаждаясь ее свежим ароматом.

— Ты что, Громов, забыл? — Она пощекотала его под лопатками, отстранилась, глянула с изумлением. — Мы сегодня едем за город к Вишняковым.

Забыл, конечно. И про Вишняковых, и про ежегодный сбор на их даче. Там всегда собиралась куча народу. Привозилось много еды, еще больше выпивки. Они гуляли два дня, жарили мясо, удили рыбу, собирали какие-то грибы — те, кто был трезвее и опытнее.

Бывало всегда весело, Громов не стал бы спорить. Ему там нравилось. Но это когда ничто не тянуло за душу. А тут убийство. Да еще такое.

— Ты понимаешь, капитан, какое дело… — начал осторожно разговор с ним неделю назад его начальник. — Этот Сугробов будто бы никто, да?