— Я не миледи, — сказала Сабриэль, подумав о том, что предложила бы в этой ситуации мисс Прионт, исходя из правил этикета. — Меня зовут Сабриэль.

— Сабриэль? Но вы же Аборсен! — медленно произнес человек.

Похоже, он не отличается живым умом, подумала Сабриэль, вряд ли за завтраком возникнет оживленная беседа.

— Аборсен — этой мой отец, — сказала она, строго глянув на Моггета, как бы предупреждая его о том, что он не должен вмешиваться. — Все немного сложнее, я объясню вам позже. А как вас зовут?

Он заколебался, потом пробурчал:

— Не могу вспомнить, миледи. Пожалуйста, называйте меня Тачстоун.

— Тачстоун? — переспросила Сабриэль. Имя показалось ей знакомым. — Но это же шутовское имя. Почему вас так назвали?

— Потому что это то, что я и есть, — равнодушно ответил он.

— Тачстоун, — продолжала Сабриэль. — Обычно так называют умных шутов, что вовсе не плохо. Полагаю, вы думаете, что вы глупец из-за того, что были в заточении на носу корабля и, конечно, в Смерти.

— В Смерти! — воскликнул Тачстоун. Он посмотрел на Сабриэль и встретился с ней взглядом. У него был на удивление ясный, умный взгляд.

— Ваш дух как-то сохранился сразу же за границей Смерти, — стала объяснять Сабриэль. — А ваше тело существовало в виде деревянной статуи. Все это было сделано Свободной магией и волшебством. Очень сильное воздействие! Мне интересно, почему это с вами случилось!

Тачстоун отвернулся, и Сабриэль заметила, что он смутился. Она поняла, что его объяснение будет полуправдой, в лучшем случае.

— Я не очень хорошо помню, — медленно сказал Тачстоун, — хотя понемногу память возвращается. Я был… охранником из Королевской Гвардии. На Королеву напали… внизу, у лестницы. Я помню сражение, взмахи мечей и вспышки знаков магии Хартии — все мы, охранники, были магами Хартии. Мне показалось, что я в безопасности, но нас предали… и вот… я здесь. Не понимаю, каким образом.

Сабриэль внимательно слушала, стараясь понять, сколько правды в его рассказе. У него явно было плохо с памятью, но, возможно, он действительно был королевским охранником. Может быть, его враги ждали, когда он лишится некой защиты и почему-то решили заточить его, а не убивать… Но, самое главное, почему он оказался в виде деревянной скульптуры в самом защищенном месте?

Сабриэль оставила все эти вопросы для дальнейшего расследования, потому что ее поразила мысль о том, что если он был охранником Королевы, умершей двести лет назад, то почему он не погиб вместе со всеми, кто был рядом с ним.

— Вы долго были в заточении, — сказала она мягко. — И вы… я хочу сказать… очень, очень долго…

— Двести лет, — прошептал Тачстоун, — ваш кот сказал мне.

— Ваша семья…

— У меня никого нет, — резко сказал он. Затем взял меч и протянул его Сабриэль. — Я буду служить вам, миледи, и сражаться против врагов Королевства.

Сабриэль посмотрела на Моггета, который с интересом наблюдал за происходящим.

— Моггет, что ты ему сказал? — строго спросила она кота.

— В основном, мы говорили о состоянии Королевства, — ответил кот. — О прошлом. О нашем теперешнем положении. О том, что вы, Аборсен, должны сделать, чтобы исправить ситуацию.

— Нам угрожает Мордикант? Теневые Руки? Кровавые вороны? Любое создание Смерти?

— Пусть он сам об этом подумает, — хитро сказал кот.

— Как видите, — сердито сказала Сабриэль, — мой котик не так прост. Я выросла за Стеной, в Анселстьерре, поэтому я не очень хорошо представляю себе, что здесь происходит. В моих познаниях о Старом Королевстве, о его географии, истории и даже о Свободной магии, существующей здесь, я нахожу огромные пробелы. Я уже встретилась со страшными врагами, возможно, управляемыми кем-то из Великой Смерти. И здесь я не для того, чтобы спасать Королевство, а только для того, чтобы найти своего отца, настоящего Аборсена. Поэтому я вовсе не желаю принимать вашу клятву, вашу службу или что-нибудь вроде этого, тем более что мы только что познакомились. Я буду рада, если вы будете сопровождать нас в нашем путешествии к цивилизации, но я совсем не знаю, что буду делать потом. И, пожалуйста, помните, что мое имя — Сабриэль. Не миледи. Не Аборсен. А теперь, я думаю, надо позавтракать.

И с этими словами она взяла свой рюкзак и вытащила оттуда овсяные хлопья и маленькую сковородку.

Тачстоун посмотрел на нее, поднялся, повесил на пояс меч и двинулся к ближайшим деревьям.

Моггет последовал за ним и наблюдал, как тот собирает сухие сучья для костра.

— Она действительно выросла в Анселстьерре, — сказал кот. — Она не понимает, что отказ от твоей клятвы на верность — это оскорбление. Она в самом деле многого не знает. Это одна из причин, почему ей необходима твоя помощь.

— А я многого не помню, — сказал Тачстоун, яростно разламывая пополам длинные сучья. — Кроме своего прошлого. Все остальное мне кажется сном. Я не знаю, что было в реальности, а что в воображении. И я вовсе не оскорблен. Моя клятва недорого стоит.

— Но ты ей поможешь, — сказал Моггет. И это не было вопросом.

— Нет, — сказал Тачстоун. — Помощь подразумевает равенство. А я буду ей служить. Уж на это-то я гожусь.

Как Сабриэль и предполагала, за завтраком не было оживленной беседы. Моггет убежал охотиться на мышей. Сабриэль и Тачстоун, склонившись над маленькой сковородкой, ели овсянку одной ложкой, по очереди. На все вопросы Сабриэль Тачстоун отвечал:

— Извините, я не помню.

— Я и не надеюсь, что вы вспомните, как выбраться из этой ямы, — раздраженно сказала Сабриэль после особенно затянувшейся паузы.

— Нет, извините… — автоматически начал Тачстоун и вдруг воскликнул: — Погодите! Да я помню! Там, к северу от корабля Короля Джанерла, есть громадная лестница. Только я не могу вспомнить, где этот корабль…

— К северу отсюда стоят четыре корабля, — задумчиво сказала Сабриэль. — Не трудно будет найти и лестницу. А что вы помните из географии Королевства?

— Не могу сказать… — наклонил голову Тачстоун.

Сабриэль посмотрела на него и глубоко вздохнула, успокаивая злость, которая медленно разрасталась в ней. Она могла простить ему потерю памяти — в конце концов, он так долго был заколдован. Но в его подобострастной манере поведения было что-то нарочитое. Казалось, будто плохой актер изображает дворецкого или, скорее, вовсе не актер изо всех сил пытается вести себя как дворецкий. Но почему?

— Моггет нарисовал мне карту, — сказала она, стараясь быть спокойной, чтобы можно было вести беседу. — Но поскольку он покидал дом Аборсена в течение последней тысячи лет только иногда по выходным, даже ваша память двухсотлетней давности…

Сабриэль остановилась, поняв, что ее раздражение становится слишком явным. Тачстоун глянул на нее, когда она замолчала, но ничего не отразилось на его лице. Будто бы он все еще был деревянным.