– Безусловно. Но Коля уже организовал кашеваров. Так что наша очередь будет в следующий раз. Кстати, вы знаете, что плазмоиды, которые и являются одной из целей нашей экспедиции, очень не любят загрязненные места?

– Да что вы говорите, неужели?

– Неподалеку от Москвы есть лесная поляна, где их было всегда видимо-невидимо. И мы несколько лет подряд ездили туда, чтобы их наблюдать. И вот недавно приезжаем – а там самая настоящая свалка устроена. Пластиковые бутылки, нечистоты… И никого… Ни одного плазмоида.

– Интересно, а на грязь душевную они так же реагируют?

– По моим наблюдениям – нет. Но я могу ошибаться. Поскольку плазмоиды усиливают все эмоции, которые испытывает человек, то людям с неустойчивой психикой к ним лучше не приближаться. Видел даже в прессе обвинения их в суициде.

– Неужели?

– Вполне допускаю такое. Плазмоиды – они как катализатор. С чем к ним придешь, то вдвойне и получишь. Здесь, в Кавказских горах, их часто видят над дольменами. Почему – пока никто не смог объяснить. Вот Николай и загорелся идеей попасть сюда и попробовать «пообщаться» с аномальными объектами.

– Очень хочется поскорее увидеть хотя бы один.

– Завтра и отправимся.

Вечером она сидела у костра и, не отрываясь, глядела на огонь. Красные всполохи рисовали горы, на них – невиданных чудовищ или завораживающе красивые цветы. Окружающий мир стал растворяться, исчезать, стихли все звуки, и Кира вдруг увидела солнце, море и себя, тонущую в волнах. Зеленая толща воды сомкнулась над ней, и она безвольной куклой распласталась на дне.

Кира в ужасе открыла глаза. Обвела безумным взглядом смеющихся людей у костра и побежала к берегу реки. От мерного шума воды ей стало немного легче. Встав на колени, она опустила ладони в воду и плеснула в лицо.

* * *

Следующий день был еще более солнечным и жарким. Участники экспедиции разбились на группы, каждая из них должна была двигаться в своем направлении. Кире выпало идти с Алексеем и еще одним парнем – Сашей Кузнецовым. Но после того, как Лес о чем-то тихо и долго пошептался с Саниным, Кузнецова прикрепили к другой группе. Это наводило на мысль, что перестановки возникли не с бухты-барахты, а после чьей-то просьбы.

– Отчего же это от нас третьего убрали? – спросила Кира.

– Он слишком много знал.

– ???

– Шутка. Главарь сказал: надо идти вдвоем. Я подчинился. Причем управлять процессом он назначил меня.

– Глупо было бы ожидать чего-то другого. Ладно, я не против.

Они шли уже два часа, поднимаясь все выше и выше. Кира с непривычки устала и начала отставать. К тому же заросли папоротников, рододендронов и лиан то и дело преграждали дорогу, и это существенно замедляло скорость подъема.

Еще через два часа Кира выдохлась и заскулила:

– Где же этот ваш хваленый дольмен? Уже который час идем, а толку все нет.

– Устала?

– Да.

Она кивнула, машинально отметив, что Алексей вдруг перешел в разговоре с ней на «ты».

– Мы можем устроить привал. Здесь неподалеку есть ручей, предлагаю около него и остановиться.

Растертая нога болела. Кира старалась не хромать, но с каждым шагом это давалось ей все труднее и труднее. Как выяснилось вскоре, это оказалось не самым лучшим решением. Зацепившись здоровой ногой, она рухнула вниз.

Конечно, Кавказские горы – вовсе не лысые, и далеко там не укатишься. Но Кире ужасно не повезло. Чуть ниже того места, где она споткнулась, гора была почти отвесной. Очутившись почти у самого края, она повисла, боясь пошевелиться.

– Давай руку, – скомандовал Лес, подбираясь ползком к Кире, – я уже жалею, что потащил тебя с собой. Эта прогулка все-таки не для избалованных комфортом барышень.

– Брось, я привыкла к трудностям, – ворчливо отозвалась Кира, подтягиваясь и взбираясь к Алексею.

И чтобы доказать ему, насколько она хорошо себя чувствует, Кира вскочила на ноги, и тут же едва не свалилась обратно.

– Ой, как больно, – простонала она.

– Где болит, здесь? – Он с тревогой вгляделся в ее расширенные зрачки.

– Ага.

– Похоже на растяжение. Но это ничего, до свадьбы заживет.

– Чьей? – не удержалась от саркастического замечания Кира.

– Нашей.

Он повернулся, и его лицо оказалось так близко, что она увидела золотистые искорки у его зрачков.

– Хорошая шутка, – засмеялась она и, поскользнувшись, ткнулась в его плечо лбом. Ее волосы щекотали ему шею, от нее одуряюще пахло мятой и сиренью.

– Кожа нежная, – пробормотал Лес, проводя ладонью по ее обнаженной руке. Потом, склонившись, поцеловал ее волосы, щеки, губы.

Вы в детстве пробовали когда-нибудь открыть газ и только через несколько секунд поднести к конфорке спичку? Лучше никогда и не пробуйте. Потому что если вовремя не отпрыгнуть, опаленными будут не только руки, но и ресницы.

Взрыв, вспышка, испуг – именно это почувствовала Кира. Но только в первое мгновение, потому что вскоре мир закружился, как на карусели, и веселой чехардой улетел в невесомость.

Ладони Леса, теплые и нежные, заскользили по изгибам ее тела, и она прижалась к нему с ответной лаской.

– Моя, – шептал он, покрывая ее поцелуями.

Где-то далеко в сознании промелькнуло, что их могут увидеть: в группе двадцать человек, и кто-нибудь вполне может сбиться с пути. Но эта мысль тут же сменилось ленивым: «А и пусть!»

* * *

Ступать на ногу было невозможно. Гарденин почти все время нес Киру на руках, а она прижималась к его плечу и нежно обнимала Алексея.

– Кира, если ты будешь и дальше так дышать мне в шею, мы сегодня никуда не дойдем.

– Почему?

– Потому что я опущу тебя на землю, и мы повторим все, чем занимались раньше.

Она засмеялась:

– О, не делай этого, прошу тебя, я умираю с голода. И потом, мне кажется, я уже смогу идти сама. Хватит надрываться.

– Глупости. На первой же кочке споткнешься, и все закончится еще одной травмой.

– Тогда давай отдохнем.

Он опустил ее на толстое поваленное дерево и сел рядом. Кира закатала штанину и стала рассматривать свою ногу.

– Знаешь, мне кажется, если плотно щиколотку перетянуть, то вполне можно будет медленно идти. Мне, конечно, очень приятно чувствовать себя рядом с тобой беспомощной, но пора и честь знать.

– Не хитри. Перетянуть можно, вот только чем? Но идти ты все равно не сможешь.

– Лес, я давно хотела спросить, сколько тебе лет?

– Тридцать шесть. А что?