Ночка решила вернуться на Смоленскую площадь и неторопливо пошла обратно. Старый Арбат кончился, он оказался коротким и немного ненастоящим. В общем, он разочаровал Ночку.

И тут неожиданно она увидела мутантов.

Они пестрой толпой вывалились на арбатский перекресток откуда-то со стороны знаменитого в советские времена пивбара «Жигули» и сразу заполнили и без того тесную улицу. Здесь были кровососы в жутких и совершенно неправдоподобных силиконовых масках, множество кособоко пританцовывающих зомби разного пола, возраста и степени сохранности и даже один псевдогигант, очень смешной и вызывающий ассоциации с рекламой мозольного пластыря. В ногах московских мутантов путались раскрашенные под слепых псов собаки всевозможных пород – от чихуа-хуа до питбулей. Похоже, даже привычным ко всему московским собакам в такую теплынь краска на шкуре не нравилась, они отчаянно чесались, тявкали, поскуливали и норовили тяпнуть кого-нибудь за ногу.

Вот теперь стало по-настоящему весело! Уходить Ночке сразу же расхотелось, и она решила досмотреть шествие до конца.

Между тем толпа самодеятельных мутантов ухитрилась как-то организоваться и образовать нечто вроде нестройной колонны, над колонной поднялись напечатанные на принтере плакаты: «Свободу мутантам Чернобыля!», «Российское гражданство жертвам российского произвола!», «Мутанты тоже люди!», «Мутанты – наше будущее, береги его!».

Плакаты были нелепые, но забавные. Вообще все это было нелепо, но тем не менее здорово, и Ночка по-настоящему развеселилась. Какая-то девушка, не в маске, но с надписью на груди «Я твоя соска-кровососка!», забралась на шею пританцовывающего псевдогиганта и размахивала флагом с нарисованным на нем знаком радиационной опасности. Глаза у девушки прямо-таки сияли, видно, ей очень нравилось считать себя кровосоской.

И тут появилась полиция. Полицейские взяли прозрачные пластиковые щиты вперехлест и стали умело оттеснять демонстрантов обратно в переулок. Там уже маячили белесые, словно дохлые рыбы, туши подъехавших автозаков.

Колонна смешалась, люди пытались сцепиться локтями, кто-то закричал, упал псевдогигант с девушкой на плечах. Потом люди дрогнули и стали разбегаться. Их били дубинками, роняли на брусчатку, ловко винтили и волокли к машинам. Не всех, правда, а только тех, у кого были плакаты. Безликие, круглоголовые полицейские были похожи на матрешек из кошмара, такие же страшные, темные и неумолимые. Легко быть жестоким, когда у тебя нет лица!

«За что их? – подумала Ночка. – Они же никому не мешали, наоборот, было весело и интересно. Неужели теперь вся Москва такая?»

Ее толкнули локтем, плечом, потом толпа подхватила ее, крутанула пару раз и прижала к двери какого-то магазинчика.

И тут Ночка почувствовала рядом с собой тварь Зоны. Она была здесь, на Арбате. Это была совсем молодая, неопытная тварь, она только что родилась, и она была в ярости.

– Господи, – успела крикнуть Ночка, – Господи, люди! Сейчас вас будут убивать! Люди, бегите! Бегите!

Ее не слышали, потому что кричали все, а если и слышали, то не обратили внимания. Никто из обитателей и зевак Арбата до сих пор не видел настоящего кровососа. Некоторые не увидели и сейчас, хотя это именно он их убил. Не успели.

Жуткая серая тень метнулась наискось, и тотчас же цепь полицейских распалась и мгновенно превратилась в толпу, уравняв себя в беспомощности с митингующими. Несколько сбитых мутантом черных матрешек покатились по брусчатке, щедро кропя ее красным. Пластиковые щиты хрустнули, ломаясь, как дешевые крекеры. Сорванные с голов круглые шлемы покатились, запрыгали по мостовой. От кровососа не спасали ни щиты, ни легкие бронежилеты. Кровососу не страшны были куцые малокалиберные автоматы полицейских, хотя бы потому, что в него надо было сначала попасть, а прежде чем попасть – увидеть.

Полицейские умели сдерживать толпу, вооруженную в лучшем случае палками и камнями, они могли грамотно разделить эту толпу, выделить и свинтить пару десятков человек – на это их натаскивали. Но противостоять твари Зоны они были не готовы. Быть сталкерами их никто не учил.

Нечто стремительное, грязно-серое металось среди охваченных ужасом темных фигур, легко сшибая их на брусчатку, шутя вспарывая когтями кевлар бронежилетов, сбивая со стриженых голов дурацкие шлемы. И полицейские, в сущности, почти еще мальчишки, внезапно поняли, что их убивают. И, закрывая головы руками, подвывая от ужаса, побежали к своему автозаку.

Нечеткая фигура на миг возникла перед Ночкой, взмахнула когтистой лапой, но не ударила, а клекотнула что-то и тотчас же метнулась вдогонку полицейским.

На миг девушке показалось, что она разглядела испятнанные алым лохмотья на груди чудовища. Еще можно было различить надпись «Я твоя…».

Но ведь этого не могло быть!

Или могло?

– Надо же, что творится! – сказала Александ-ра Алексеевна, заходя на кухню, где Ночка готовила нехитрый завтрак. – В Мерзляковском-то переулке мутанта застрелили. Ну, того самого, который полицейских на Арбате порвал. Неужели не слышала? Да что ты! Полицейских убило пятерых или шестерых, да еще в больнице несколько человек. Одна девушка пропала, ищут, нигде найти не могут. Ни тела, ничего, никаких следов, хотя говорят, что видели ее среди митингующих на Арбате. И чего молодежи дома не сидится? Митинги им подавай да ночные клубы. Ну, насчет девушки не знаю, с девушками в Москве всякое случается, на девушек и без мутантов охотников хватает, а вот полицию побили. Некоторых, пишут, в клочья порвало, и бронежилеты не спасли.

Она неодобрительно покосилась на Ночкины коленки и продолжила:

– Я, когда сюда ехала, в «Метро» прочитала. Там и фотография есть этого мутанта, жуткая тварь! Надо же, до чего довели Москву! Чеченцы, азербайджанцы, таджики, киргизы… На рынок пойдешь, так по-русски никто и не разговаривает, одно только «гыр-гыр-гыр» и слышно со всех сторон. А теперь вот еще и мутанты…

Она замолчала ненадолго, зачем-то подошла к окну, словно ожидала увидеть команду мутантов-гастарбайтеров, укладывающих плитку вместо уже привычных таджиков. Мутантов поблизости пока что не наблюдалось, поэтому Александра Алексеевна перешла к проблемам попроще, житейским.

– Ты деньги-то за комнату приготовила? – деловито спросила она.

Ночка протянула хозяйке конверт с деньгами, пятнадцать тысяч, по местным меркам деньги невеликие. Хотя ее мать, инженер с высшим образованием, столько не зарабатывала. Но это не в Москве, это там, в далеком от Первопрестольной краю, за МКАД. Там все не так, как в столице.

Матери она недавно отправила пять тысяч долларов через Western Union и телеграмму, что все в порядке, что вернулась из командировки и теперь устраивается в Москве, так что пусть не беспокоится и позаботится о себе, а в случае чего позвонит. И добавила номер своего мобильного телефона. Насколько она помнила, когда она уезжала, никакого телефона, ни домашнего, ни мобильного, у матери не было. Хотя теперь, наверное, есть. Мать пока не звонила.