Я решительно нажал на «Н».

— Значит, договорились. Это наша строжайшая тайна. Ну, а теперь я позвоню Софи.

Он снял трубку и набрал номер.

— Хэллоу, детка. Фредди обнаружился. Да… В моей квартире… Стоп, стоп, стоп! Подожди! Послушай, Софи. Давай подумаем, почему он сбежал? Нет, мне кажется, он именно сбежал. И для этого заранее припас себе карандаш. Да, именно. Верно. Хм. А у меня он может спокойно бегать по квартире. Нет, Уильям ему ничего не сделает. Они уже подружились. Да, я тоже так думаю. Для него это очень важно. Конечно. Обязательно. Непременно. До скорого… — Мастер Джон повесил трубку. — Ну вот, Фредди… — сказал он, поворачиваясь ко мне.

Я все еще сидел у компьютера. Мастер Джон взглянул на экран и улыбнулся. Пока он разговаривал, на экране появился текст:

ПРИМИТЕ ЗА СВОИ СТАРАНЬЯ

МОЕ ГЛУБОКОЕ ПРИЗНАНЬЕ.

Не прошло и часа, как нас навестила Софи. Она пришла вместе с Грегором и принесла мою клетку. Когда они вошли в комнату, я еще сидел на письменном столе рядом с макинтошем, экран которого опять был чист, как белый лист бумаги. Я выпрямился и помахал лапой.

Грегор рассмеялся:

— Вот именно этим меня и купил наш хитрец, когда я пришел в магазин выбирать хомяка для Софи.

— Фредди не хитрец. Фредди самый лучший и смышленый хомяк в мире, — твердым голосом сказала Софи.

Софи, ты сама не знаешь, насколько ты права! Таких, как я, нужно еще поискать!

— Вот, Фредди, это тебе! — Она положила рядом со мной мучного червяка. — Мы решили, что ты останешься жить у мастера Джона. Раз тебе тут больше нравится. А я буду приходить к тебе в гости. Хорошо?

Хорошо, Софи. Как жаль, что я не могу тебя ничем отблагодарить! Я так хотел переписать для тебя стихотворение и подарить его тебе на память! Но я дал слово никому не выдавать своей тайны. Никто не должен знать, что я умею писать! Я даже не могу тебе его просто дать почитать! Какая досада! Ничего не поделаешь. Все равно я самый счастливый хомяк на свете…

Я согрет теплом любви, и не сплю я до зари, Вспоминая образ милой, свет ее родной души.

Я счастливый еще и потому, что кроме родной души у меня еще есть макинтош. Мой компьютер, на котором я завтра начну учиться писать как следует.

На следующий день я приступил к занятиям. Сначала я делал что-то вроде упражнения на беглость пальцев, точнее, лап. Довольно скоро я так приноровился, что без труда строчил мастеру Джону записки по каждому поводу и без повода. Но писать записки мне быстро наскучило. Меня потянуло на крупные формы. Хотелось написать что-нибудь значительное и длинное. Но не просто какой-нибудь рассказ не пойми о чем, нет, мне хотелось сочинить настоящую историю. Понятно, что создать настоящее художественное произведение, как те писатели, чьи книги стоят у мастера Джона на полках, это тебе не хвост хомячий. Я отдавал себе отчет, какую трудную задачу ставлю перед собой. Но ведь герои не ищут легких путей. Материала у меня достаточно, выдумывать ничего не придется, буду брать прямо из жизни. Причем не из чужой, а из своей. Я чувствовал, что справлюсь с этим. Замысел постепенно созревал во мне, пока в один прекрасный вечер я вдруг не понял — пробил мой час!

Наконец-то в доме тишина. Энрико и Карузо, наши морские свинки, кажется, угомонились, сэр Уильям прикорнул на своей кошачьей лежанке, а мастер Джон куда-то отправился по своим делам.

Теперь я могу спокойно приступить к работе. Я начал писать роман из своей жизни.

Роман о хомяке, который мечтал найти Ассирию, а нашел — свободу.