Поэтому единственный возможный ответ – это «да». Возможный до тех пор, пока он не найдет другого ответа. Он обязан найти этот ответ, потому иначе не знает, как жить дальше.

Но лишь когда тишина квартиры окутала его своей пустотой, он до конца понял, что произошло и что он потерял.

Открывая дверь, Элис никак не ожидала, что на пороге может оказаться Дарио.

– Что ты здесь делаешь?

Она и не предполагала, что он помнит про ее подругу Роуз, не говоря уже о том, что знает, где находится ее квартира. Когда она ушла от него, то единственное место, которое пришло ей в голову, где можно укрыться и обдумать, как дальше строить жизнь после того, как будущее превратилось в безводную пустыню, была квартира Роуз. Выходит, Дарио выследил ее и пришел.

– Как ты узнал, где меня найти?

– Сначала хотел поехать к твоим родителям, но потом сообразил, что ты, разумеется, туда не вернешься, – он усмехнулся, видя, как негодующе сверкнули ее глаза, – в каком бы отчаянии ни была.

Голос Дарио звучал хрипло, низко. У него были темные круги под глазами, небритые, заросшие скулы. Она-то думала, что выглядит измотанной, не спав несколько ночей, – все это отразилось на ее лице, когда утром она посмотрела в зеркало, – но Дарио выглядел намного хуже.

– Поэтому я спросил у Хосе, куда он тебя отвез.

В тот момент Элис думала лишь об одном: убраться вон, не расплакавшись, и чтобы ее не стошнило. Первое, что ей пришло в голову, – ехать на работу к Роуз. Очевидно, Дарио выяснил ее дальнейший маршрут.

– Я сказала Роуз не…

– Знаю, но я ее убедил. – Даже теперешняя кривая и невеселая улыбка Дарио напомнила ей, каким убедительным он может быть, когда захочет. – Я сказал ей, что у меня есть кое-что важное для тебя.

– Разве? Я ничего не оставила в твоей квартире.

– Нет, не оставила. Это то, что я хочу тебе дать.

Он поднял руку, показывая ей объемистый файл с какими-то документами.

Элис не могла не признаться, что, когда она увидела Дарио, сердце у нее подскочило – ну совсем чуть-чуть – и зародилась крошечная надежда, но сейчас сердце упало, ее затошнило, и она сделала два шага назад. Глаза у нее были прикованы к файлу. Единственное, что могло привести его сюда, – это долг, который он чувствовал к своему ребенку… и к ней как к матери ребенка. Она не в силах вынести этого, зная, что ничего другого не будет.

– Я могу войти? – неуверенно спросил он.

Ее удивила его робость. Не оставит же она его стоять в дверях? Элис кивнула, чтобы он вошел. Он протянул ей папку, на что она отрицательно замотала головой.

– Мне ничего не нужно! Ты уже сделал достаточно, более чем достаточно.

Он небрежно махнул рукой. Вот уж поистине жест богатого человека, для которого потратить огромную сумму – ничего не значащая мелочь!

– Ты что, меня не слушаешь? – Элис выпрямилась. Только бы он не догадался, что у нее внутри все дрожит. Господи, помоги! – Что бы там ни было, я этого не хочу.

Она едва не умерла, уходя от него, видя его в последний – как она думала – раз. А сейчас он пришел, снова появился в ее жизни, пусть даже на краткий период, и ей опять грозит расставание. Она едва вынесла это один раз, а во второй… Хватит ли у нее сил?

– Я не могу допустить твоих дальнейших расходов на меня.

– Сможешь – тебе придется.

Элис вдруг заметила в его взгляде не гнев, а скорее боль. Ее это поразило. Что случилось?

– Я не могу… – снова произнесла она, но тут он достал документы из папки. – Что это?

Дарио молча протянул ей бумаги. Она медленно взяла их, начала читать… и не поверила своим глазам. И прочитала снова.

– Что это? – повторила она, ничего не понимая. Она не в силах была это уразуметь. – Дарио… это ведь…

– Документы на Виллу-де-Оро, – уточнил он. – Юридически заверенная передача собственности от меня к тебе.

Наконец она поняла смысл его слов, когда он сказал, что она обошлась ему слишком дорого. Он отдавал ей свой дом – дом, купленный им в память о матери. Элис могла лишь догадываться, чего ему это стоило во всех отношениях.

– Ты не можешь…

– Могу и я должен. Зачем мне такой большой дом? Я в нем потеряюсь, а ты и ребенок… тебе необходим семейный дом.

У Элис и без того кружилась голова, но когда он произнес «семейный дом», у нее в мозгу произошел взрыв, она качнулась и уперлась рукой в стену, чтобы не упасть, и сдавленно выговорила:

– Кавано-Хаус… – Он расстается с виллой, потому что у него уже есть Кавано-Хаус – дом, юридически закрепленный за ним? – Твой отец…

Дарио знал, что она это скажет, но все равно его передернуло, когда слова сорвались с ее губ. Тяжело сознавать, что пагубное влияние его отца распространилось так далеко.

– Нет, – сказал Дарио. – Черт возьми, Элис, нет! Он уже давно не имеет к этому никакого отношения. С того дня, как я на тебе женился.

Он рад дать ей больше, чем этот брак.

– Признаю, что, когда я узнал, что ты нужна Хенри как невестка, что он жаждет породниться с твоей семьей и за это готов вознаградить Маркуса, отписав ему значительную часть наследства, я решил разрушить эти планы. А когда потом Хенри… – у Дарио никогда больше не повернется язык назвать этого человека отцом, – прислал мне то письмо, предлагая признать меня сыном, если именно я, а не Маркус, женюсь на тебе…

Дарио достал другой документ, который Элис узнала. Это были письма от Хенри Кавано, где он сообщал Дарио, что вознаградит его, если получит сначала невестку с титулом, а затем и внука.

– Искушение было велико… – Дарио удрученно покачал головой. – Но после нашей свадьбы я больше ничего этого уже не хотел. Вообще не хотел иметь с ним ничего общего.

Элис сомневалась в его искренности – он увидел это по ее взгляду. Но он должен постараться ее убедить. Отец для него умер, а Элис – единственное, за что следует биться.

Он протянул к ней руки, указывая на письма:

– Дай их мне.

Она словно приросла к полу, тогда он забрал письма из ее негнущихся пальцев. Решительными движениями он разорвал их сначала пополам, потом еще пополам, а потом на мелкие кусочки, которые усыпали пол у ее ног подобно конфетти.

– Но я не понимаю… – Она была потрясена не меньше, чем если бы что-то холодное и колючее ударило ей по лицу.

Как она может понять то, что он сам полностью не осознал? Что с ним происходит? Он знает одно: когда она ушла из его жизни – а вместе с ней ушел и его ребенок, его семья, – у него в душе произошел слом. Ему было больно и тягостно слышать ее слова о том, что она должна отдать ему долг. Что каждую ночь в его постели она списала в счет этого долга, что подсчитала каждую минуту, когда они были вместе. Что все сравнивала с деньгами.