Мы стукнули ими под лёгкий звон стекла и выпили. Не, всё же вино отличное. Не соврал официант.

— Как думаешь, что он сделает в ответ?

— Калинский? По закону? — сразу же понял я суть её вопроса.

— И не только, — немного уклончиво сказал Настя. — Ты же сам сказал, что не уверен в том, что вторая проверка была на самом деле.

— Я не уверен и в том, что и первая была, — пожал плечами. — Но вариантов, на самом деле, у него не так уж и много. Правда, нам от этого не легче.

— Почему?

— Потому что в нашу задачу входит доказать, что состояние судна было настолько дерьмовым, что эта авария просто не могла не случится. Знаешь, в чём различие между теми, кто говорит правду, и лжецами?

— Просвети меня, — предложила она.

— Лжецам гораздо проще. Ведь они могут придумать всё что угодно. У нас же с нашей правдой вариант всего один. Вот от него и приходится отталкиваться.

— Особенно если учесть, что наша правда не совсем правда, — не преминула она подметить.

— В точку, — кивнул я и глотнул вина. — Другое дело, что теперь у нас есть люфт по времени.

— Чтобы доказать, что они были виновны?

Я отрицательно покачал головой.

— Не. Калинский прав. Нам необходимо принудить их к нужному нам соглашению…

— Ты забыл, что, скорее всего, это дело связано со страховым мошенничеством?

— Нет, но большой роли это не играет. Насть, нам надо добиться для Уткина и его людей того, что они хотят, а не пытаться посадить наглую компанию, которая решила заработать денег.

— Да, я понимаю, но всё равно это как-то… несправедливо.

В ответ на это я лишь плечами пожал.

— А жизнь и не должна быть справедливой.

Она как-то странно на меня посмотрела. С подозрением. Я даже эмоции не сразу смог её распознать.

— Саша, а откуда ты всё это знаешь?

— Что именно?

— Ты понял, о чём я, — не попалась она. — У тебя нет образования. Ты не учился в университете. Но при этом ведёшь себя так, будто уже лет тридцать этим занимаешься.

Поставил бокал на стол. Горестно вздохнул. А чего нет-то?

— Ладно. Признаюсь. Ты меня поймала.

На её лице появилось недоумевающее выражении.

— Вот сейчас не поняла. На чём я тебя поймала?

— Я был адвокатом, Насть. В прошлой жизни. Потом умер и переродился. И решил снова стать адвокатом. Просто опыт сохранился. И так уж вышло, что это то, что я хорошо умею делать. Вот снова и пошёл по проторенной дорожке.

Признался, и даже как-то легче стало. Особенно после того, как ощутил её эмоции. Непонимание. Растерянность. Затем удивление. Потом злость и возмущение.

— Очень смешно, Рахманов. Я тебя серьёзно спросила, а ты мне сказки рассказываешь.

— Ну ты спросила, а я ответил, — со смехом отозвался я, не без удовольствия глядя на её возмущённую мордашку.

— Да что ты? — Выражение на её лице прямо-таки источало сарказм. — И как же это случилось?

— Что именно?

— Ну ты сказал, что умер. Как же?

— Что, не веришь?

— Эй, это ты тут свои сказки рассказываешь. Я просто решила уточнить.

— Меня застрелили.

— Ой, ну да. Естественно. — Она рассмеялась и пригубила вино. — И банально. И куда же?

— Прямо сюда, — улыбнулся я, постучав кончиком указательного пальца по голове.

— Дай угадаю, ты наконец-то встретил того, кого настолько достала твоя болтовня, что он решил проблему радикально?

— Нет. — Я сделал вид, будто задумался. — Доверился не тому человеку.

— Ой, как загадочно. А продолжение у этой истории будет?

— Знаешь, что я сказал твоему брату, когда он предложил мне поучаствовать в защите Изабеллы?

О, а сейчас она заинтересовалась.

— Что?

— Что не стану защищать убийцу, — повторил свои слова, сказанные когда-то Роману. — Это мой принцип. Можешь надо мной смеяться. Можешь говорить, что это глупо. Но такой вот я. Я не стану защищать того, кто из эгоистичных желаний отнял жизнь у другого человека.

Она нахмурилась.

— А причём тут твоя вымышленная смерть?

— Я доверился человеку, которого обвиняли в совершении нескольких убийств, — рассказал ей. — Улик было очень много, но они носили косвенный характер. Ничего прямого, что указывало бы именно на то, что он это сделал. Только заявления нескольких родственников убитых и следователя, который занимался этим делом. Более того, я сам ему поверил. Это сейчас я уже думаю, что, окажись снова в той же ситуации, конечно же, поступил бы иначе. Задним умом все крепки. Я же всегда считал, что хорошо умею разбираться в людях, а тут такой прокол…

Я пожал плечами.

— И что? — спросила заинтересованная Настя.

— В смысле?

— Такое ощущение, будто ты про серийного маньяка историю придумываешь.

— А я тебе её и рассказываю.

Сказал я это спокойно, но внутри меня передёрнуло. Едва вспомнил фотографии, которые забыть не смог даже после своей смерти.

— Слушай, с такой фантазией тебе бы книжки писать, а не адвокатом работать, — усмехнулась Настя, и по её эмоциям я понял, что она ни на йоту мне не поверила.

Мясо, к слову, оказалось великолепное. Нежное, с ярким вкусом и потрясающей текстурой. Соус и овощи тоже не подкачали. Настя сначала немного ерепенилась по поводу того, что внутри оно «розовое и недожаренное», но мне удалось убедить её дать блюду шанс.

Через некоторое время её тарелка была пуста. Признаваться в том, что я оказался прав и было очень вкусно, она, разумеется, не стала, и мы за весёлой болтовнёй почти допили бутылку вина.

— Итак, — произнесла она, поставив бокал в сторону. — Думаю, что можно переходить к главному. — Скажи мне, Александр, ты знаешь, какой сегодня день?

Вот тут я немного растерялся.

— Это в каком смысле? У тебя день рождения?

— Даже лучше. — Она усмехнулась и ткнула в мою сторону пальчиком с идеальным маникюром. — Прошёл месяц.

— Чего? — не понял я.

— Месяц, Саша, — повторила она. — Месяц с того дня, как ты обыграл меня. Я требую реванша. Здесь и сейчас…

Глава 11