Почему-то именно сейчас Роману вспомнились сказанные отцом слова.

— И в кого ты только такой догадливый? — покачал он головой, на что получил ехидную усмешку от сидящего на диване парня.

— В прабабку. Наверное. — Он пожал плечами. — Так что? Расскажешь мне, что там было на самом деле?

— А с чего ты взял, что я собираюсь тебе это рассказать?

— С того, что я сижу на диване у тебя в гостиной, а не стою перед запертой дверью. Ром, я понимаю, что это не моё дело. Правда. Но если так продолжится, то это плохо кончится. У неё маниакальное желание доказывать всем, что она лучше. Не для того чтобы самой стать таковой. Просто для того, чтобы это признали другие…

— В чужом признании нет ничего плохого, — перебил его Роман, но получил в ответ полный иронии взгляд.

— Нахер никому не сдалось чужое признание, — резко произнёс Рахманов. — Ладно, может, я немного перегнул. Признание разное бывает. Но Настя ищет не то, что нужно. Ей хочется, чтобы её наконец погладили по головке и сказали, что она молодец. Что она лучшая. Вот какого признания она ищет. Словно какой-то комплекс неполноценности. Синдром обиженного ребенка, которого либо недолюбили, либо перелюбили.

При его словах Лазарев скривился.

— Чушь.

— Ой ли, — не согласился с ним Александр. — Ром, давай по-честному. Ты занимаешься этой работой… почему? Потому что жаждешь похвалы от окружающих? Что-то мне подсказывает, что это маловероятно.

— Какой ты догадливый…

— Ты повторяешься.

— А ты лезешь не в свое дело, — моментально ответил Лазарев. — Но, для проформы, ты прав. Я этим не из-за «чужой похвалы» занимаюсь.

— Вот видишь. А у Насти с этим проблемы…

— Да с чего ты это взял? — не выдержал Лазарев.

— Ну я даже не знаю. С её поведения. С выражения твоего лица. С потолка. Я достаточно хорошо разбираюсь в людях. Ром, она, чтобы победить в этом дурацком споре, попыталась напоить меня.

— Ну, судя по всему, у неё неплохо вышло… — съязвил он, но Рахманов только рукой махнул.

— А, не. Это я уже сам. Но сам факт. Ей была важна не сама победа, а то, чтобы я проиграл.

В этот момент Роман подумал о том, что не спросил одну важную вещь.

— А напомни, на что вы спорили?

— А я и не говорил, — хмыкнул Александр и развалился на диване. — Она не успела сказать. Я её… остудил до того, как до этого дело дошло. А что?

Роман покачал головой.

— Да так, ничего.

А сам, в свою очередь, подумал, что прекрасно знает, в чём именно состоит дело.

Вообще-то, если так подумать, то спор с сестрой он выиграл. Ведь условием было то, что Александр «согласится, едва только она предложит ему пойти с ней». Как оказалось в итоге, Роман прекрасно спрогнозировал реакцию Рахманова. Ему этот приём не интересен от слова совсем, что, если уж по-честному, несколько выбивало Лазарева из равновесия.

Чтобы человек отказался от подобной, буквально, награды? Это звучало глупо. Кто в здравом уме упустит возможность выйти в свет с представителями элиты страны? Да еще и под руку с дочерью одного из влиятельных и богатых аристократов?

Бред же!

Это даже звучало безумно.

Тем не менее, этот самый безумец сейчас со всеми удобствами развалился на его диване. Почему? Роман ответа не знал, но подозревал, что причина вполне могла быть очень простой и в то же самое время очень понятной.

Ему это банально не интересно. Зачем все эти аристократические экивоки тому, кому просто нравится работать адвокатом?

Как бы смешно это ни прозвучало, но Роман не сомневался, что Александр с куда большим удовольствием предпочтёт вместо этого приёма остаться на работе и заняться делом. Ну или посидеть дома с сестрой.

Как раз вот эта черта и подкупала в нём. Александр казался ему одновременно удивительно простым и в то же время крайне сложным человеком. Ну ещё и тот факт, что Роман хорошо видел, на что тот готов ради своей сестры. Поступил точно так же, как Лазарев сделал бы сам.

А ещё Лазарев прекрасно понимал, что в конечном итоге Александр прав насчёт Анастасии.

— И? Что ты узнал?

— На самом деле не так уж и много, — моментально понял его вопрос Александр. — Видел фотографию, как они влюблёнными голубками стоят и обнимаются. На определённые мысли наталкивает.

— Это верно…

Роман вздохнул и сел в кресло напротив Александра.

— Эта история не должна уйти дальше тебя.

— Я могила, — серьёзно ответил парень.

— Ты осторожнее со словами, — моментально пригрозил ему Роман. — Потому что если отец узнает о том, что случилось, он будет не так… милосерден, как я.

Александр вопросительно поднял одну бровь.

— Всё настолько серьёзно?

— Я сломал ему карьеру. Ты сам так сказал. Отец на моём месте сломал бы ему шею. Они с Настей познакомились в тот момент, когда она была на втором курсе.

— Дай угадаю. Она сама решила выступить на игровом суде против него?

— Слушай, может, ты сам всё додумаешь? Раз такой догадливый…

— О нет. Что ты. Рассказывай, я слушаю…

— Не бесплатно, — произнёс Роман и испытал секундное наслаждении от выражения искреннего удивления на лице своего «стажёра».

— Это как понять?

— В самом прямом смысле, — произнёс Роман. — Но цену я тебе назову позже.

Заметив выражение на его лице, Лазарев тут же добавил:

— Обещаю, ничего страшного или противозаконного я от тебя требовать не стану, — торопливо сказал он. — Просто мне нужна будет от тебя одна небольшая услуга и…

Рахманов даже договорить ему не дал и протянул ладонь.

— Я согласен.

Роман хотел было уже пожать её. В этом не было ничего такого. Просто двое мужчин скрепляют договор рукопожатием. И всё равно, Роман замешкался. Вспомнил слова отца.

Когда-то точно так же и Николай Разумовский протягивал людям руку с улыбкой на губах.

И? К чему это привело?

Тем не менее, Роман хотел надеяться, что разбирается в людях хотя бы на четверть так, как сам в это верит.

Протянув собственную руку, он пожал Александру ладонь.

— А теперь, рассказывай, — сказал Рахманов, откидываясь обратно на спинку дивана…

Глава