– Да уж, такое случалось не раз.

– Ты поэтому ушла в отставку?

Улыбка исчезла с ее лица.

– Не совсем.

– Я расскажу тебе, если ты расскажешь мне, – предложил Ричер.

– Я не уверена, что хочу.

– А что может произойти такого ужасного?

Мишель сделала пару вдохов.

– Сначала ты.

– У них шло сокращение, и они тщательно выбирали, кого оставить. Мое досье было весьма разнообразным, и как раз в этот момент один тип затаил на меня обиду. Учитывая данные обстоятельства, я не слишком удивился, когда мое досье оказалось в мусорной корзине.

– А что это был за тип?

– Подполковник. Толстый парень, всю жизнь просидел в офисе. Взаимодействие с общественностью в Миссисипи. Тогда я там служил, шло тяжелое расследование, он поднял шум из-за какой-то ерунды, я проявил некоторое нетерпение, кое-что сказал ему в лицо, а он принял это близко к сердцу. И отомстил, воспользовавшись подходящим моментом. Мне сходили с рук куда более серьезные вещи, но не во время такого большого сокращения.

– А ты не мог сопротивляться?

– Я мог обратиться к тем, кто был мне должен. Но ущерб уже был нанесен. В этой игре не могло быть победителя. Если б я одержал верх, подполковник проиграл бы, и это совсем не понравилось бы остальным подполковникам. Никто из них не захотел бы иметь меня рядом. В результате я бы оказался где-нибудь на Аляске, где мне пришлось бы охранять радар. В самый разгар зимы. Ситуация, отвратительная для обеих сторон. К тому же это вскрыло нарыв. Я наконец понял, что на самом деле они давно хотели от меня избавиться. Поэтому не стал бороться и ушел в почетную отставку.

– Когда это произошло?

– Уже давно.

– Но ты не останавливаешься.

– Это слишком сложно.

– Ты уверен?

– Глубоко внутри я очень мелкий.

Она ничего не ответила. К ним подошла официантка, и они сделали заказ. Когда она отправилась на кухню, Ричер сказал:

– Твоя очередь.

– В каком смысле? – спросила Чан.

– Твоя история.

Она снова немного помолчала, потом заговорила:

– В некотором смысле она похожа на твою. Ситуация, проигрышная для обеих сторон. Я позволила загнать себя в угол. И не понимала, что происходит.

– Чего не понимала?

– Кто-то забрался в мой дом. Они ничего не взяли, ничего не искали, ничего не сломали и ничего не оставили. Тогда я не поняла. Я расследовала отмывание денег. Речь шла о больших суммах наличными и запутанной цепочке формально зарегистрированных, но не ведущих операций корпораций. Обычное дело, но я зацепила одного типа. Однако доказать его вину было совсем непросто. На самом деле почти невозможно. Я уже склонялась к тому, чтобы обо всем забыть. Нет никакого смысла выдвигать обвинение, если невозможно одержать победу в суде. А потом этот тип пришел ко мне. Он заговорил первым – и отставал на пару шагов. Он заявил, что, если я немедленно не брошу дело, он скажет, что я в самом начале получила взятку и обещала делать вид, что ничего не замечаю, но передумала и нанесла ему удар в спину. И оставила деньги себе. Он решил, что моя репутация будет подмочена или испорчена, а он выйдет сухим из воды.

– Можно многое сказать. Где он мог взять доказательства?

– Он открыл счет на мое имя где-то на Карибских островах и перевел туда деньги. Настоящие деньги, довольно значительную сумму. Так он мог подтвердить свое заявление.

– Вот только счет открыл он, а не ты. Должны были остаться какие-то документы.

– Он сказал, что в мой дом забралась женщина. Она ничего не взяла, ничего не искала, ничего не сломала и ничего не оставила. Однако она воспользовалась моим телефоном, чтобы открыть счет из моего дома. И это было отражено в моем телефонном счете. Я оказалась между молотом и наковальней. Как я могла доказать, что не делала того звонка? Я рассчитывала, что в иностранном банке или в Управлении национальной безопасности могла остаться запись. Однако найти различие в двух женских голосах, да еще при таком дальнем звонке – не говоря уже о том, что она наверняка старалась меня имитировать, – он, несомненно, об этом позаботился, я имела дело с системным типом. К примеру, он знал номер моей карточки социального страхования, а также девичью фамилию матери. Это был мой контрольный вопрос.

– И что ты сделала?

– То, что он мне сказал. Закрыла дело. Сразу. Но я и сама собиралась так поступить. Наверное.

– И где теперь этот тип?

– Все еще в бизнесе.

– А что стало с деньгами, которые он тебе перевел?

– Они исчезли. Я их отследила – он знал, что я так поступлю. И нашла очередную корпорацию на Нидерландских Антильских островах и Арубе. Получалось, что я вложила деньги в какой-то долговременный проект, в котором он владел большинством акций. Мы были связаны навсегда.

– И что произошло дальше?

– Я во всем призналась. Рассказала своему руководящему специальному агенту. Я видела, что он хотел мне поверить, но Бюро так не работает. Я стала бесполезной, как полевой агент. Любые мои показания будут автоматически ставить под сомнение, даже через несколько лет. В общем, мечта любого адвоката защиты. Например: специальный агент, пожалуйста, скажите нам о взятке, которую вы якобы не брали. Так что я присоединилась бы к тебе на Аляске – мы бы вместе охраняли тот радар. В самый разгар зимы. Я не могла одержать победу. И я вышла в отставку.

– Это было нелегко.

– Иногда ты выигрываешь, иногда – нет.

– Нет, ты одерживаешь победу множество раз, а потом однажды терпишь поражение. И не получаешь второй шанс.

– Мне нравится то, что я делаю.

– Но?..

– Я не знаю, как долго смогу продолжать. Это не работа на всю жизнь.

– Ну, возможно, для Кивера так и было.

– Слишком очевидные слова.

– Какой была его история?

– Была?

– Ладно, какова его история?

– Я слышала, что он получил третье взыскание. Бюро старается действовать очень осмотрительно, а он имел склонность бросаться вперед очертя голову. Без плана и поддержки. Кивер ставил расследования под угрозу – так они сказали. Рисковал не только собой, но и жизнями других агентов. После третьего раза его вполне могли отправить на Аляску. И тогда радар охраняло бы слишком много народа. Он вышел в отставку до начала слушаний. Думаю, считал такой вариант единственно достойным. И пока ты не успел произнести эти слова вслух, я скажу их за тебя: вероятно, в Материнском Приюте он так же бросился вперед очертя голову, не дожидаясь поддержки.

К столику подошла официантка с их заказом. Как только она удалилась, Ричер сказал: