– Конечно, Ирочка, – забормотала Тома, –очень, просто очень рады. Только мы забыли, откуда вы?

– Из Волгограда, – пояснила Ирина.

– Чудесно, – изобразила восторг Тамара, –устраивайтесь, отдыхайте. Боюсь только, что вам шумно покажется. У насмаленькие дети, мальчик и девочка, совсем крошки. Кричат много, спать не дают.Но мы вас поселим в комнату Виолы, она расположена на отшибе – через три коридораот моей спальни.

– Дети не могут помешать, дети – это счастье, –серьезно ответила Ирина.

С торчащими в разные стороны мыслями я кинулась к Валентине.Похоже, жизнь начинает напоминать дурной кинофильм. Купленный младенец,приехавшая неизвестно на какой срок незнакомая тетка, подброшенная нанеопределенное время дочка Машки Родионовой… Бедной Тамаре придется бороться собстоятельствами почти в одиночку. Я никак не могу оставить поиски похитителей,потому что иначе в дом ь 29 в Волковом переулке начнут присылать отрезанныечасти тела бедной девочки Насти и всю оставшуюся жизнь я буду корить себя засмерть беспомощного ребенка-инвалида.

Валентина глянула на меня настороженно.

– Что угодно?

– Ищу домработницу, вот, посоветовали к вам обратиться.

– Кто? – не пошла на контакт учительница.

– Анна Ивановна Иванова.

– Не знаю такую.

– Конечно, не знаете, – принялась явыворачиваться, – она ближайшая подруга Ольги Леонидовны Зверевой иговорила, будто вы идеальный работник: аккуратная, вежливая и исполнительная.Нам как раз такая и нужна!

Валентина окинула меня спокойным взглядом. Наверное, у неепроблемы со щитовидной железой, потому что бывшая домработница Зверевойпоходила на фотографию молодой Крупской. Такие же глаза навыкате и слегкаодутловатое лицо.

– Пройдемте в комнату, – вздохнула Валя.

Небольшое помещение, служащее, по-видимому, одновременногостиной и спальней хозяйки, сверкало невероятной, просто хирургическойчистотой. Если бы нам и впрямь требовалась домработница, непременно наняла быВалентину. Занавески топорщились крахмальными складками, на паласе ни ниточки,комод отполирован до блеска, и окна сияют идеально протертыми стеклами. Но мы сТомочкой привыкли обходиться собственными силами. Раньше у нас не было денег наприслугу, а теперь просто не хотим пускать в дом чужую тетку, пусть дажеотличную кухарку и сверхаккуратную работницу. Готовит у нас Томуся. Ее стряпняочень нравится Семену, Олегу, Кристе и мне. Я убираю квартиру, к слову сказать,имея современный моющий пылесос, это совсем нетрудно. Белье стираетавтоматическая машина «Канди», посуду моет тоже машина, а продукты и многоедругое мы теперь заказываем на дом. Есть такая служба. Называется 77. Набираешьтелефонный номер, мигом отзывается оператор. Через три часа после звонка все заказанноепривозит приятный молодой человек в форменной одежде, выкладывает покупки настол, забирает деньги, отказывается от чаевых и убегает. Так что в супермаркетя теперь хожу только за чем-то необычным. Все остальное, начиная от гречки длянас и корма для животных и заканчивая стиральным порошком и туалетной бумагой,появляется в доме как бы само собой. Зачем же нам прислуга?

– Работы немного, – пела я, – так прибратьчуть-чуть, постирать, погладить. Вам ведь Ольга Леонидовна платила стодолларов, нас эта сумма…

– Зачем пришли? – неожиданно оборвала Валентина.

– Сказала же, ищу домработницу…

– Шли бы в фирму.

– Нам вас подруга Зверевой посоветовала.

Валя рассмеялась:

– У Ольги Леонидовны нет и никогда не было подруг.

– Почему? – быстро поинтересовалась я.

Валентина спокойно побуравила меня глазами, потом неожиданносообщила:

– Если пришли узнать что-то о Зверевой, так и скажите,а то придумали чушь. Никто меня посоветовать не мог, смешно, право слово. Вы,наверное, из милиции? Можете со мной спокойно разговаривать, покойный мужучастковым работал. Между прочим, давно думала, что Ольга чем-топротивозаконным занимается.

– Почему?

Валя открыла было рот, но в ту же секунду по ушам удариларевущая музыка.

– Надюша, – крикнула мать, – сделай чуть потише.

Но тяжелый рок гремел, заполняя комнату.

– Надя, – заорала мать.

– Чего? – донеслось в ответ.

– Приглуши чуток, разговаривать невозможно, головазаболит.

– У тебя вечно что-то болит, – рявкнула девочка,вырисовываясь на пороге, – целый день стонешь и мне жить не даешь.Надоело, отвяжись! Насрать мне на твою голову. Не нравится, уши заткни, а еслинадоедать будешь, имей в виду – из окна выброшусь тебе назло!

Валентина покраснела так, что на глазах выступили слезы.

Малолетняя нахалка нагло ухмылялась. В моей душе подняласьзлоба. Твердым шагом я подошла к окну, распахнула его и велела.

– Вперед!

– Чего? – не поняла девица.

– Прыгай.

– Не хочу.

– Пообещала – давай, а мы музыку выключим и спокойнопоговорим.

– Ты че, белены объелась, дура?

Я никогда никому не позволяю хамить себе, и расплатапоследовала мигом. Ухватив грубиянку за тонкое запястье, я дотащила ее до окнаи ловко вытолкала наружу. Девчонка, не ожидавшая подобных действий от приличнойс виду женщины, почти не сопротивлялась. Тело перевесилось через подоконник иисчезло.

Снизу послышался легкий вскрик. Я выглянула наружу. Хамкасидела, рыдая, на клумбе.

– Вы мне ногу сломали.

– Не ври, тут первый этаж. Впрочем, в следующий раз,когда тебя из окна вышвырнут, высовывай язык изо рта.

– Зачем? – удивилась Надя, вставая.

– Авось сломаешь свое поганое помело илиисцарапаешь, – ласково ответила я, – в отличие от твоей матери явесьма ловко дерусь и не советую тебе сейчас права качать, ступай себе гулять.

– Ах ты… – завела девчонка.

– Ну-ну, говори!

– Ничего, – буркнула Надежда, – виданное лидело, ребенка из окна вышвырнуть!

Я расхохоталась: