оборваны, бросил все и уехал учиться в Сиэтл. Там он защитил докторскую и стал профессором, а позже получил американское гражданство. Не считая его, Хан Чонхун был единственным товарищем, с кем Киен поддерживал связь. Однако было бы преувеличением говорить, что они тесно общались и как-то помогали друг другу. Скорее, они были как астронавты из какого-нибудь научно-фантастического фильма, которые отправились чинить космический корабль, но оторвались от базы и улетели в открытый космос: стоило силе, державшей их вместе, исчезнуть, каждый из них пошел своей дорогой. Киену и Чонхуну приходилось собственными силами выживать в этой чужой стране, где у них не было ни родни, ни друзей, и содержать свои семьи, которыми они только-только здесь обзавелись. Тем не менее они все же встречались время от времени поболтать за кружкой пива, но разговоры их были так же скучны и банальны, как и те, что можно услышать на встрече одноклассников какой-нибудь южнокорейской школы. Как жизнь? Думаешь, Но Мухен сможет выбиться в президенты? Интересно, экономика в следующем году как-то улучшится? С женой не ругаетесь? Подумать только, у меня уже живот растет… Они выпивали и говорили о всяких пустяках, иногда заходили в караоке и пели что-нибудь из хитов Ким Канмо и Син Сынхуна, после чего тихо расходились по домам. Ни о чем вроде того, что произошло с Киеном в это утро, они никогда не говорили. Страх постоянно витал в воздухе вокруг них, поэтому выпивка не приносила веселья. Боясь, что произнесенное вслух может обернуться реальностью, они старательно избегали этой темы и сознательно говорили о всякой ерунде. Но теперь их страшные опасения сбылись.

Накануне чемпионата мира по футболу в 2002 году Киен обзавелся сорокадюймовым телевизором. Он купил его вовсе не из-за чемпионата, но покупка удачно совпала с началом игр. В день, когда должен был транслироваться матч в группе между Кореей и Португалией, Киен пригласил Чонхуна к себе домой. Наверное, отчасти где-то в глубине души ему хотелось немного похвастаться новым телевизором и квартирой. Чонхун все еще жил в съемной студии, а Киен уже был счастливым обладателем собственной квартиры в сто квадратных метров.

— Отличная квартира! — сказал Чонхун, протягивая ему упаковку пива.

— Ах да, ты еще не был у нас?

— Просторно. В самый раз для троих.

— Мы взяли небольшой кредит.

Киену стало немного стыдно. Это было нечто гораздо большее, чем просто стыд. Он почувствовал себя так, будто только что выдал с головой сноба внутри себя перед давним другом, который прекрасно знает о его прошлом. Киен добился того, о чем многие обитатели Сеула, родившиеся и выросшие здесь, могут только мечтать, и теперь даже гордился этим.

— Ну да, как без этого. Сейчас ведь не купить дом на свои деньги. Кстати, а где жена с дочкой?

— Мари сказала, что задержится на работе, а Хенми пошла смотреть матч с друзьями.

— А, пошли кричать на площади «Корея, вперед!», — Чонхун изобразил клич болельщиков корейской команды и засмеялся. — Давненько мы с тобой не сидели вот так вдвоем, только ты да я.

Они уселись на диван и стали пить пиво, закусывая сушеными кальмарами и морской капустой.

— Я все еще не понимаю вкуса морской капусты, — заговорил Чонхун, — мы же ее вообще не ели.

— Да, на Севере ее не выращивают. Но если хорошенько распробовать, то вполне сносный вкус. Может, принести что-то еще?

— Нет какой-нибудь вяленой рыбы?

Киен принес немного сушеного минтая. Начался матч. Южнокорейская команда под руководством Гуса Хиддинка ни на миллиметр не уступала противнику.

— Помнишь чемпионат мира шестьдесят шестого? — спросил Чонхун.

— Который в Лондоне проходил?

На севере от демаркационной линии не было ми иднопи человека, кто бы не знал о том славном чемпионате. Это было самое яркое выступление Северной Кореи на мировой спортивной арене.

— Чосон победила Италию и вышла в четвертьфинал против Португалии.

Когда Чонхун неожиданно вслух назвал Северную Корею «Чосон», это когда-то родное слово прозвучало немного чуждо, и Киен не сразу нашелся что ответить.

— Да, я в детстве несколько раз пересматривал ту игру.

— В «Чхоллима» тогда был игрок по имени Пак Сынчжин, помнишь? Он еще забил гол чилийцам во втором тайме, на сорок второй минуте, а потом и португальцам…

— А, помню.

— Он мой дядя.

— Правда?

От удивления Киен оторвался от спинки дивана и сел прямо. Пак Сынчжин и Пак Туик были героями спорта на Севере.

— Почему ты никогда об этом не рассказывал? На лице Чонхуна скользнула горькая улыбка.

— Боялся, что все захотят посмотреть, как я играю. Я же со спортом вообще не дружу, а как скажу кому, что Пак Сынчжин мне дядя, так начинают приставать. Покажи, мол, на что способен.

— Еще бы.

— В детстве, помню, когда дядя приходил к нам в гости, ребята со всей округи сбегались к нашему дому. Тогда дядя выстраивал их всех в ряд и бросал им по очереди мяч, чтобы те отбивали его головой. Каждый из них делал удар и вставал обратно в ряд снова ждать своей очереди.

— Думаешь, там сейчас тоже смотрят эту игру?

— Да врял ли. Хотя кто знает, может, потом покажут в записи.

В кульминационные моменты игры Киен и Чонхун ерзали и дергались от напряжения. Они невольно взвывали каждый раз, когда кто-нибудь завладевал мячом. А когда Пак Чисон забил решающий гол в ворота португальцев, оба с ликованием подскочили с дивана. Но восторг тут же сошел с лица Чонхуна, когда Пак Чисон подбежал к тренерской скамье и бросился в объятия Гуса Хиддинка. Он сел обратно на диван и смочил рот глотком пива.

— Я все же не понимаю таких вещей. Им обязательно надо было нанять тренером иностранца? Игроки красятся в блондинов, тренеры — иностранцы, но при этом они говорят, что эта команда представляет корейский народ?

Киен не разделял такого мнения, но не стал с ним спорить. Национализм, особенно на Севере, был своего рода кровеносной системой политики. Может быть, от почти религиозного культа личности Ким Ирсена и Ким Ченира и возможно каким-то образом отойти, но национализм — это нечто куда более долговечное. Киен убеждался в этом каждый раз, когда встречался с Чонхуном. Вполне вероятно, что он уже отошел от преданной веры в руководство Севера. Инфантильная иллюзия о том, что все народы мира почитают Великого Вождя Ким Ирсена и созданную им идеологию чучхе, неизбежно разбилась вдребезги, как только он попал за пределы страны. Но менять ценности, заложенные в нем с детства, он категорически отказывался. Чонхун был одержим идеей единства