и чистоты нации и ни на миг не переставал верить в превосходство корейского народа, в своей вере выходя далеко за рамки национализма.

Южнокорейская команда одолела сборную Португалии и заняла первое место в группе, а Мари все еще не было. Они перешли на напитки покрепче, и после нескольких рюмок Чонхун ни с того ни с сего задал странный вопрос. Он старался говорить непринужденно, но в его напускном равнодушии Киен уловил нарастание какой-то острой тревоги.

— Слушай, а тебе снятся сны? Что тебе обычно снится?

Киен уже забыл, что тогда ответил. Он лишь помнил, что насторожился, потому что вопрос тот отчего-то показался ему небезопасным.

Но куда же делся Чонхун? Киен бросил бумажный стаканчик от кофе в мусорный бак и спустился по лестнице.

19

Ко Сонук вынул из портфеля книгу Эдгара Сноу «Красная звезда над Китаем» и положил ее на белоснежную скатерть. Красная обложка с зернистым изображением полноватого лица Мао Цзэдуна отлично смотрелась на белом фоне скатерти в итальянском ресторане. Он раскрыл книгу на том месте, до которого дочитал в метро. Сноу рассказывал о том, как он посетил так называемый «красный театр» в городе Баоань, куда поехал по следам Мао Цзэдуна и Красной армии собирать материал о Великом походе. Он описал несколько театрализованных зарисовок на тему антияпонской борьбы, но больше всего Сонука заинтересовал «Танец красных машин». «При помощи звуков и жестов, переплетения и отлаженной работы рук, ног и голов юные танцоры искусно изображали движение поршней, повороты винтиков и колес, гул генераторов — образы машинного века Китая будущего», — писал Сноу в 1936 году. Танцующие юноши и девушки, имитирующие движение механизмов, — Сонук представил, насколько зрелищным, должно быть, было это представление, и подумал, что было бы здорово увидеть нечто подобное вживую.

Ему нравились образы, навеваемые коммунизмом и революцией, красным цветом и механизацией, нравилось их гармоничное сочетание. Революция в духе Мао Цзэдуна и Сталина захватывала его воображение больше, чем бакунинский анархизм. Он чувствовал легкое возбуждение при виде стройных парадов с развевающимися в воздухе красными флагами и нескончаемыми рядами людей в сером обмундировании, напоминающих армию клонов из «Звездных войн», которые нога в ногу маршируют по необъятной площади в окружении грандиозных построек — слаженно, без единой ошибки, словно хорошо смазанный механизм ткацкого станка. Это было чувство, похожее на то, что испытывает какой-нибудь фетишист, коллекционирующий униформы войск СС Третьего рейха. Конечно, Сонук и не думал сам выходить на площадь и маршировать, высоко вскидывая ноги, под палящими лучами солнца. Ему просто нравились подобные сцены из документальных передач, которые часто показывают по кабельному телевидению. Это все равно что открыть для себя какую-нибудь арт-роковую группу середины семидесятых, о которой никто не знает. Стоило ему в компании друзей заговорить о временах Мао, Сталина и Гитлера, все вокруг затихали. Не зная, что сказать по этому поводу, они попросту затыкались. Он же, под стать своему возрасту, принимал их молчание за изумленный восторг перед его оригинальностью. Ему было двадцать лет.

Сонук поднял голову и увидел перед собой Мари. Его взгляд упал на пышную грудь. Он посмотрел ей в глаза снизу вверх и радостно улыбнулся. Она сняла с плеча сумочку и села за стол.

— Давно ждешь?

— У тебя красивая грудь, — прошептал Сонук.

— Да ну тебя, — Мари бросила на него косой взгляд, но недовольства в нем не было.

— Ты еще в гипсе, смотрю?

— Да, на выходные снимут скорее всего.

— Наверное, надоело уже?

— И не говори, жуть как чешется!

Она не удержалась от ребячливого кокетства. Официантка в белом переднике принесла меню. Мари полистала меню и, отложив его в сторону, краем глаза посмотрела на книгу на столе.

— Читаешь «Красную звезду над Китаем»?

— Ты знаешь эту книгу? — удивленно спросил Сонук.

Мари на мгновение задумалась, не зная, что на это ответить. Может, для тебя я всего лишь женщина средних лет, но в свое время я с дрожью в сердце проносила эту книгу в сумке мимо живой стены из полицейских по дороге в школу. И тогда мне даже и не снилось, что когда-нибудь ее можно будет вот так выложить на белую скатерть в итальянском ресторане. Конечно, вслух она ничего из этого не произнесла. Напротив, даже пожалела, что вообще заговорила о книге. Но было уже поздно.

— Это же про Великий поход Мо Тхэктона[3]?

— Правильнее говорить Мао Цзэдун.

— Один черт.

— Ты, наверное, много читаешь?

Мари слегка улыбнулась.

— Было дело когда-то. Сейчас уже нет. Что будешь есть?

— Я буду ризотто с морепродуктами. А ты что выбрала?

— Не знаю, хм… наверное… А, вот это… салат из помидоров с сыром моцарелла.

— И это все?

— Да, я не очень голодна.

Официантка уловила ее взгляд и подошла к их столику. Она достала из кармана передника блокнот, и Сонук, опередив Мари, стал делать заказ. Мари заметила, что официантка, которая с ней была довольно холодна, на Сонука смотрела с нескрываемой улыбкой.

— Нам, пожалуйста, один ризотто с морепродуктами и салат из помидоров с сыром моцарелла…

Мари подняла руку и жестом прервала его.

— Нет, я, пожалуй, съем спагетти с вонголе.

— О, уже передумала? — спросил Сонук.

Официантка зачеркнула строчку и с каменным лицом сделала новую запись.

— Подождите, — снова окликнула ее Мари.

— Да?

— Верните лучше первый заказ.

— Первый заказ? — немного раздраженно переспросила официантка.

— Салат из помидоров с моцареллой.

Официантка молча записала заказ и механически спросила:

— Не хотите ли что-нибудь еще?

— Ты будешь колу? — спросила Мари. Сонук кивнул головой.

— Одну колу, пожалуйста, и стакан теплой воды.

Официантка приняла заказ и удалилась. Мари бросила взгляд ей вслед и сказала:

— А она улыбалась тебе.

Сонук добродушно засмеялся.

— Ревнуешь?

— Интересно, что она подумала о нашей связи?

— Мы же решили, что не будем говорить на эту тему. Мне не нравятся такие, как она, заурядные пустышки.

— Но все же не лучше ли встречаться с кем-то своего возраста?

— Эй, ну при чем тут возраст? Я не настолько банален.

Мари почувствовала себя в одном ряду с ламповыми усилителями и долгоиграющими пластинками «АББА». Но если бы не столь неординарные вкусы этого двадцатилетнего студента юрфака, их роман, наверное, был бы немыслим.

— Ну как, ты подумала?

— Над чем?

— Над моей просьбой.

Она растерянно усмехнулась. Сонук смотрел на нее с непосредственностью ребенка, который клянчит у мамы сладости. Глядя в эти глаза, невозможно было сердиться, но радоваться этому она тем более не могла.

— Нет, я не могу.

— Что в этом такого сложного? А? Смотри на это проще!

— Мне достаточно