— Очень похоже, что так, — задумчиво проговорил Ильин. — Преступники каким-то образом доводят до самоубийств руководителей компаний, получивших госзаказ, и ставят на их места своих людей. Все это попахивает изощренным рейдерством.

— Да.

— Иван Митрофанович, давайте предположим, что Сурен Полекян решил прибрать к рукам «Мясной рай» и именно для этого подарил картину Лукьянову. Мог ли Полекян знать точно, когда Лукьянов покончит с собой?

— Мне кажется, что нет. Даже простуда по-разному воздействует на людей.

— Значит, можно предположить, что кто-то должен был следить за развитием событий?

— Думаю, да.

— Тот, кто заинтересован в удачном исходе дела?

— Возможно.

— Лукьянов не покончил с собой, как скорее всего планировали преступники. Он убил своего партнера. Потом его очень быстро определили в СИЗО и выбивали из него чистосердечное признание. Зачем?

— Наверное, чтобы кто-то занял его место.

— Примечательно то, что любой документ в «Мясном рае» должен был иметь две подписи: Спицына и Лукьянова. Только тогда он имеет силу. Но в случае смерти одного из них другой получал право единолично принимать решения. Спицын мертв, Лукьянов убийца. Для нормального функционирования компании он должен поручить управление доверенному лицу. Есть только один такой человек. Это исполнительный директор Виктор Романов. Он работает с Лукьяновым почти пятнадцать лет. А вот про доверенность нашему арестанту сказал я.

— Значит, в СИЗО из него выбили бы чистосердечное признание, подсунули бы ему доверенность, а потом избавились от Лукьянова как от ненужной вещи? Андрей Михайлович, версия прекрасная, но пока, увы, недоказуемая.

— Иван Митрофанович, я прошу поставить телефон Сурена Полекяна на прослушку.

— На каком основании? То, что он подарил картину, еще ничего не значит.

— Я не могу предоставить вам веских оснований, просто доверяюсь своему чутью. В случае с Лукьяновым оно меня не подвело. Он жив только благодаря тому, что я настоял забрать его из СИЗО.

— Почему именно Полекяна прослушивать, а не Романова?

— Я считаю, что Полекян работает не один. Возможно, за него тоже кто-то решает. Романов же тут вообще только пешка.

— Ладно, убедил. Пока суд да дело, отрабатывайте версию «Золотого лотоса». Есть еще что-нибудь?

— Нет.

— Тогда все, до связи.

Алексей ехал по вечернему городу, ежесекундно поглядывая в зеркало заднего вида. Полчаса назад он позвонил Мейлин и назначил ей встречу возле Дмитриевской башни Нижегородского кремля. Его немного удивило то, с какой легкостью она приняла приглашение, даже не попыталась отговориться. В практике общения с женщинами, исключая Наталью Петровну Лукьянову, Копылову иногда приходилось потратить не один час и использовать все свое обаяние, чтобы добиться расположения. А тут оказалось достаточно одной дежурной фразы: «А не прогуляться ли нам по вечерней Покровке?» В ответ сразу послышалось: «А почему бы и нет. Где и во сколько?»

От стеклянного дома, в котором располагался отдел четыре «А», до места встречи было не более трех минут езды, но Алексей выбрал окольный путь. Сейчас он двигался по площади Горького, высматривая в потоке машин белую тонированную «девятку», навязчиво колесившую за ним с утра.

«Черт, так и до паранойи недалеко, — подумал Копылов и включил поворотник. — Ну, Михалыч, ну, перестраховщик. Достал меня со своим бронежилетом!».

Алексей представил себе, как после приятного вечера, проведенного в обществе красивой девушки, он напросится к ней в гости на чашечку кофе, естественно, с прицелом остаться до утра. В самый ответственный момент под рубашкой вместо мускулистого тела она обнаружит кевларовые пластины защитного обмундирования.

Нелепость ситуации, нарисованной его воображением, показалась Копылову забавной. Он усмехнулся, в очередной раз кинул взгляд в зеркало заднего вида, не увидел ничего необычного и вернулся к своим мыслям.

«Интересно, а как знакомятся с девушками в Китае? — подумал он, перестраиваясь в соседний ряд. — И вообще, о чем разговаривают? Надо было подготовиться. Например, попросить Миху, чтобы он нарыл мне что-нибудь об этой стране, а то кроме как Пекин, Мао и кун-фу я в сущности ничего о ней не знаю. Да чего я парюсь! Она такая же девушка, как и все прочие, с той лишь разницей, что разговаривает на двух языках, имеет золотистый оттенок кожи и дядю у нее зовут не Иван, а Вен. Вот, блин, засада. Короче, реши, что тебе от нее надо. Нежности и любви? Или чисто деловые вопросы? Мол, не знаете ли вы господина Лукьянова? Глупо как-то. Ладно, начну как обычно, а дальше война план покажет», — решил Копылов и припарковал автомобиль.

Мейлин стояла возле арки Дмитриевской башни и неспешно оглядывала прохожих, торопившихся к автобусу, подъехавшему к остановке. Ее взгляд зацепился за проблесковые маячки кортежа, выехавшего из кремля и с характерным кряканьем проскочившего на красный сигнал светофора.

— Привет! — услышала Мейлин за спиной голос Алексея. — Прости, что задержался, искал, где припарковаться.

— Ничего. — Она лучезарно улыбнулась. — Пять минут не опоздание. Как самочувствие?

— Все в порядке. Ребра немного ноют, но это пройдет. Ну что, пойдем? — Копылов галантно согнул руку в локте.

— Хорошо. — Она озорно прищурилась и ухватилась за нее.

— Извини за нескромный вопрос. Что все-таки произошло в магазине твоего дяди? — пытаясь поймать ритм коротких шагов Мейлин, спросил Алексей.

— Обещай, что никому не расскажешь! — Девушка посмотрела на Копылова так, словно собиралась прямо сейчас открыть ему некую страшную тайну.

— Обещаю, — успокаивающе сказал Алексей и погладил ее по руке.

— Мы китайцы.

Услышав эту фразу, Копылов с нескрываемым удивлением поглядел на Мейлин.

— Не смотри на меня так. Мой отец китаец. Стало быть, я тоже китаянка, хотя у меня русская мать.

— Ладно, не злись. Я просто слышу чистую русскую речь, и мой мозг отказывается воспринимать этого человека как иностранца.

— Я могу считать это комплиментом?

— Неплохо для начала, правда?

Мейлин негромко засмеялась и продолжила:

— Так вот, мы, китайцы, — очень азартный народ. Игра на деньги у нас в крови. Но мы к тому же очень патриотичны, и забавы белых варваров у нас не в чести. Правительство Китая не одобряет всякого рода казино, но не запрещает национальные игры. Например, маджонг. Она очень старая и захватывающая, но играть в нее на щелбаны неинтересно. Эффект не тот. Вот любители такого времяпрепровождения и собираются в укромных местах, подальше от посторонних глаз.

— Поэтому так все испугались?