история бесчестья» от 1935 года. В нем среднеазиатский ремесленник, занимавшийся окрашиванием пряжи, по наущению Сатаны пытался изменить природу живых существ и ход вещей, вообразив себя демиургом, за что был поражен пятнистой проказой, но через него действовал князь мира сего, прикидывавшийся ангелом света и способный ослеплять непокорных Хакиму людей и животных. Тогда в VIII столетии христианской эры многие приняли в Хорасане учение Сияющего Лика новоявленного пророка Хакима, и он сменил бычью маску, до сих пор покоившуюся на его лице, четырехслойным покрывалом из белого шелка. На самом же деле произошло вторичное сокрытие Лика, о котором писал иудейский мистик Бааль Сулам, и Хаким сделался обиталищем демонического духа. Пример лжепророка Хакима применим к графскому секретарю Матеушу Колодзейскому, предавшему и убившему своего господина, разве что смерть его оказалась менее позорной по призыву к Божией Матери, нежели убиение копьями прокаженного красильщика из Хоросана, закосневшего в своих гностико-манихейских заблуждениях, изложенных в его «Темной или сокровенной Розе».

Впрочем, иногда поражает если не невольная слепота, то близорукость гениев. Дело в том, что Сергей Параджанов посетил в 1963 году проездом из Винницы село Пиков, где некогда находился графский фольварк Потоцких, когда перед съемками на Киевской киностудии фильма «Тени забытых предков» знакомился с местами, связанными с украинским писателем Михайло Коцюбинским (1864–1913), по мотивам произведений которого и осуществил свое авангардное кинополотно. Коцюбинский проживал в Пикове вместе с родителями с осени 1882 по 1883 гг. в здании мещанской управы, расположенном напротив костела Всесвятой Троицы, в притворе которого и покоился прах графа Яна Потоцкого. До Пикова Коцюбинский проживал в городке Бар, откуда происходят и мои предки по отцу. Особо следует отметить, что Коцюбинский – посредственный украинский писатель национал-большевистской направленности, с легкой руки советских литературоведов попавший в 200-томное издание «Мировой литературы», и если кто его и обессмертил, то, разумеется, Сергей Параджанов, прошедший в Пикове недалеко от могилы польско-русского гения, с которым его связывает столько общего. Вот уж воистину, свет света не замечает! И если в прекрасном рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Хаким из Мерва, красильщик в маске» выражена трагедия иллюзии человека, почувствовавшего себя демиургом, то в жизни преследуемы те, кто излучает подлинный свет. И как тут не вспомнить апофеоз жизни графа Яна Потоцкого в его обезображенном лице от выстрела убийцы и бывшего конфидента. Ибо частичное раскрытие Лика в действительности даровано лишь святым, подобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому, тогда как остальным, в том числе философам, писателям, композиторам, музыкантам и художникам, дано познание Его на отдалении, приближаясь и отстраняясь, не выдерживая отблесков даже отраженного света, поскольку и святые получают его в отраженном виде как свет луны с той лишь разницей, что напрямую – Моисей на горе Хорив, православные монахи-исихасты, делатели Иисусовой молитвы. Так и ковер предстает отображенным цветением человеческого творчества, знаменуя собой лунное ковроткачество, а во вдохновившем его отраженном свете как раз и пребывает порог разумения – «Миздар», пересечь который не дано ни одному смертному. Сожжение великолепных ковров графа Колодзейским послужило их проекции на астральном плане: означая собой человеческой рукой сотворенные вещи, они ушли, поднялись на порог разумения, в навь – стало быть, туда, где рассеивается иллюзия материального мира или яви, и где порой отражается в потусторонних водах нави Святой Лик, Сущий в прави и нисколько не облеченный первым сокрытием. Вторичное же сокрытие есть небытие, славянская нежить, окончательная богооставленность, удел извергов, нераскаявшихся преступников и заключивших договор с демоническими силами, среди которых красильщик из Мерва Хаким, Фауст и Матеуш Колодзейский до его чтения на краю земного существования богородичной молитвы.

Кафедральный собор в Толедо (Испания). Современный вид

Отражение Святого Лика в водах нави символизирует рисунок Макропрозопа (Великого Лика) и Микропрозопа (Малого Лика), образующих между собой тамплиерский крест и, как следствие, космическую иерархию, аллегорически проявленную в бело-черном Босане – знамени рыцарей Ордена Храма. Это и есть идея Гермеса Трисмегиста – что вверху, то и внизу, имеющая отношение, скорее, к прави и нави, но не к яви, как ее извращенно трактуют некоторые. Отраженный Лик сокрыт в нави, мире идей, а до нас лишь доходят их блики, отсветы, все же позволяющие человеку уповать на воскресение и жизнь будущего века – таков краткий смысл расцвеченного восточного ковра «Рукописи, найденной в Сарагосе» графа Яна Потоцкого, несмотря на свою отягощающуюся мигрень остро ощущавшего цветущую сложность человеческого и надчеловеческого бытия.

Впрочем, по сообщению Северина Потоцкого моей пра-пра-прапрабабке Анне Габриэле фон Шмерфельд (урожденной фон Кёльн), когда та спросила его о главном лейтмотиве второй редакции знаменитого романа Яна Потоцкого, в завершении произведения речь должна была идти о зеркале: первая редакция от 1804 года, получившаяся увлекательным бульварным сочинением с альковными сценами, не удовлетворила автора, решившего насытить его повествование философско-мистическим содержанием, но до конца так и не осуществившего своего замысла. Это уникальное металлическое зеркало, искусно сработанное из сплава алхимических золота и серебра, сохраняющееся на земном плане, могло отражать вечное рождение в бесконечности обоих Ликов и незримое присутствие третьего. В своих сияющих кругах на идеально гладкой поверхности оно одновременно показывало прошлое, настоящее и будущее. Именно оно, а не столько выточенная графом пуля, затем его и поразившая, и является истинным седым металлом Яна Потоцкого, не только ослепляющим всякого человека, но и способным открыть врата познания для посвященного, который тогда пересечет порог разумения. Совершенно понятно: это зеркало не что иное, как легендарный стол царя Соломона, спрятанный либо в катакомбах Толедо, либо в южных предместьях некогда готской столицы, откуда путь лежит на Сьерра-Морену и Гранаду. Тем не менее, аллюзия на зеркало возникает в последних главах незаконченного романа, когда Альфонсо ван Ворден разрабатывает золотую жилу, принадлежавшую маврскому роду Гомелес. Во-первых, золото Гомелесов говорит о сокровищах царя Соломона. Во-вторых, произведя смысловую деконструкцию фрагментов романа, мы вправе предположить, что граф Потоцкий, будучи любителем литературных шарад и мистификаций, зашифровал данные об этом мировом зеркале в имени рода Гомелесов и положении двух повешенных братьев. В-третьих, Ян Потоцкий замышлял описать 92 дня в своем романе – вынужденный трехмесячный отпуск Альфонсо ван Бордена из-за превратностей в Сьерра-Морене по дороге в свое воинское подразделение, т. е. 31 день + 30 дней + 31 день = 92 дня, но описал в редакции от 1810 года лишь 62 дня, тогда как в польской версии романа от 1847 года (Лейпцигское издание) переводчика Эдмунда Хоецкого имеет место 66 повествовательных дней. Впоследствии, в связи с утратой французских оригиналов обеих редакций от 1804