– Как нам объясняли в школе, человек – это лишь сосуд. И в нем может находиться какое-то количество грешных душ, больше или меньше.

– Постойте, Гретель, – Фонберг выставил перед собой открытые ладони, – разве у человека не одна душа?

– Нет, вы не понимаете, – отмахнулась Гретель. – В чем измеряется сила автомобильного мотора?

– В лошадиных силах.

– А сила безбожника измеряется в грешных душах, или просто ГД. У праведника показатель грешных душ низкий. У святого вообще нулевой. А вот у злодея, убийцы он очень высокий!

Фонберг внимательно смотрел на Гретель и явно ожидал продолжения.

– Возьмем, например, короля, который развязал войну, – сказала девушка. – На его совести больше замученных и растерзанных, чем на совести любого маньяка. А значит, показатель ГД у него просто зашкаливает. В том месте, где я жила, смерть подобного человека очень приветствуется. И не потому, что бесы хотят его смерти, а потому, что в аду нужны злодеи. Там они пользуются уважением и обладают огромной силой. Когда демоны и ангелы сойдутся в последней битве, каждый грешник будет на счету.

– Не слишком ли сложно?

– Только на первый взгляд, – пожала плечами Гретель. – Не сложнее психологии.

– И что, Праздник Урожая грешных душ – это, грубо говоря, подсчет, сколько злодеев умерло в очередном году? – спросил психолог.

– Да нет, не только это. Весь год ведется серьезная работа: надо посеять семена зла и раздора в чистые души. Соблазнить и развратить праведников. Чем быстрее они свернут на кривую дорожку, тем лучше.

– Но разве грешники не горят в геенне огненной? – спросил Фонберг. – Ведь известно, что до Страшного суда нераскаявшимся людям положено мучиться во искупление грехов. Это и есть бич любви Божьей…

– Никто не судит грешников, – усмехнулась Гретель. – Подобные истории – лишь способ усмирить, не сочтите за грубость, таких людей, как вы.

Это прозвучало невежливо, но Фонберг даже не повел бровью, продолжая что-то записывать. Убедившись, что доктор на нее не обиделся, Гретель произнесла:

– Безбожников ждет вечная грешная жизнь и прочие радости.

– Даже радости?.. – откашлялся психолог. – Так-так. А как же проходит сам праздник?

Время сбора грешных душ совпадало с обычным Праздником Урожая, который едва ли отмечали в Риттердорфе, но о котором Артур Фонберг наверняка слышал. Гретель знала, что эти два мероприятия роднит только название и дата проведения. Даже при всем желании доктор не сумел бы провести между ними убедительных аналогий, как сделал с ее рассказом о школе и одноклассниках.

– Во время праздника каждый уважающий себя бес ставит дома зазубренную косу, как мы ставим елку, – произнесла Гретель. – Конечно, души – это не колосья, их никто не срезает. Коса – это просто символ жатвы грешных душ. Понимаете?

Доктор кивнул.

– И вообще, – продолжила Гретель, – это, можно сказать, профессиональный праздник жнецов душ. Они чувствуют метания грешников и помогают обрести им покой. Во время торжественной части все славят дьявола, проводят службу в его честь. Но кульминация – это хоровод новых душ. В том году, когда мы с Гензелем вернулись в Марбах, он был просто огромным! Говорят, один из самых крупных с начала века!

– Какая прелесть… – едва слышно прокомментировал психолог.

– Да, это очень красиво, – согласилась Гретель. – И еще, в отличие от здешнего Праздника Урожая, детям не нужно целую неделю заниматься уборкой или готовить поминальную кашу. После дьяволослужения и хоровода бесы устраивают гулянья, пьют, развратничают, в общем, занимаются чем хотят. Но человеческие дети, как правило, не принимают в этом участие – такие гулянья небезопасны.

– Наверно, здо́рово, – сказал Фонберг, – делать что хочешь и знать, что за это никто не поругает?

– Не совсем так, – покачала головой Гретель. – В аду есть свои правила, которые надо соблюдать. Они сильно отличаются от наших, вот и все.

– И где вам нравилось больше: там или здесь?

– Дома, конечно! – Гретель удивленно посмотрела на доктора. – Здесь же моя семья!

– Рад это слышать… – Доктор бросил взгляд в сторону напольных часов и отложил ручку. – Время пролетело быстро. На сегодня у нас все, Гретель. Жду вас послезавтра.

Глава четвертая

1909 год от Рождества Христова, 2 ноября

Гретель разбудил дразнящий запах выпечки. Открыв глаза, она обнаружила, что в окно льется хоть и тусклый, но, вне всякого сомнения, дневной свет. В косом луче, протянувшемся от окна и до двери, танцевали пылинки. «Интересно, который час?» – подумала Гретель, отбрасывая стеганое одеяло и поднимаясь.

В доме имелись единственные часы – отцовские, но их он всегда носил в жилетном кармане. Впрочем, жители окраин привыкли определять время по звуку курантов на городской ратуше – механизм отбивал каждый час. «С тех пор как построили железную дорогу, в городе стало шумно! – жаловались старики. – А раньше куранты было слышно даже на опушке леса!»

Гретель вышла в общую комнату и увидела, что мама раскатывает скалкой тесто. На обеденном столе стоял закопченный противень с готовыми булочками, и еще одна порция пеклась на огне.

– Проснулась, милая? – заметив дочь, Марта улыбнулась.

Гретель кивнула. Кажется, сегодня у мамы случилось просветление, но следовало соблюдать осторожность – все это могло оказаться очередной хитростью. Потеряешь бдительность – и тут же получишь оплеуху!

– Не хотела тебя будить! Помню я, что такое работать дежурной в Праздник Урожая, – мама весело подмигнула, – сама когда-то чистила тыквы для поминальной каши! В этот раз без волдырей?

– Все в порядке. – Гретель показала открытые ладони.

– Вот и славно! Быстренько умывайся, и давай вместе разберемся с этими булками! Нам с тобой еще идти на кладбище!

Раскладывая тесто на равные порции и посыпая выпечку маком, мама беззаботно болтала и шутила. С трудом верилось, что накануне она пыталась утопить собственную дочь в ванне. «Хоть один день побудем нормальной семьей…» Гретель продолжала внимательно наблюдать за Мартой, отыскивая тревожные сигналы в ее поведении или словах. Но, кажется, сегодня туман в ее голове действительно рассеялся. Может, благодаря двойной дозе порошка герра Хофманна, а может, потому, что безумие в принципе имело свойство накатывать волнами.

Пока Гретель складывала горячие булочки в корзину и накрывала их полотенцем, мать собрала в холщовый мешок все, что требовалось для уборки на могиле, – пару веников, совок, большие садовые ножницы и тесак, которым удобно рубить сорняки. Из дома мать и дочь вышли, когда часы на городской ратуше пробили полдень.

Семья Шварц начала заведовать похоронным бизнесом Марбаха после знаменитого наводнения, смывшего старый погост. Предки Эрнста Шварца додумались перенести кладбище поближе к лесу и подальше от Зальц-Ахена. Марта и Гретель шагали по дороге, вдоль которой расположились мастерские по изготовлению гробов и надгробий,