и нырнул в него.

Харри повернулся и спросил:

— Это ты сделал?

Худ стоял на коленях в траве там, где только что стоял кар.

— Да. Кар вернется в полночь, постоит пятнадцать минут, затем снова нырнет в туман. И так будет повторяться три ночи. Кто-нибудь поможет мне добраться до дома?

Мэт наполовину понес, наполовину поволок его через лужайку. Ноги Худа двигались, но не держали его. Худ тихонько спросил:

— Мэт, что ты нарисовал на двери вивариума?

— Кровоточащее сердце.

— О! Почему?

— Я не знаю. Когда я увидел, что сделали с охранником, мне показалось, что я снова очутился в банке органов. Я вспомнил своего дядю Мэта.— Он в волнении стиснул руку Худа.— Они забрали его, когда мне было восемь лет. Я так и не узнал за что. Я чуть не сошел с ума, Худ, когда увидел, что такое банк органов. Я не знаю вашего символа, поэтому нарисовал свой.

— Неплохо. Я покажу тебе наш символ потом. Там очень страшно, в банке органов?

— Ужасно. Но самое худшее — это маленькие сердца и печени. Дети! Худ, я и не знал, что они препарируют детей!

Худ вопросительно посмотрел на него. Затем Лидия Хэнкок открыла для них дверь и им пришлось полностью переключить внимание на ступени крыльца.

Иезус Пьетро был в ярости.

Он долго просидел в канцелярии, полагая, что там он будет полезнее, и теперь стоял на стоянке каров, наблюдая как уносили оглушенных ударами соника повстанцев. С секретарем он мог связаться с помощью портативного передатчика.

Он никогда раньше так не ненавидел колонистов.

Для Иезуса Пьетро все люди делились на две категории — поселенцы и колонисты. Вероятно, в других мирах все по-другому, но он служил на Маунт Лукиткэт. Поселенцы здесь были хозяева — умные и добрые. Колонисты были предназначены для того, чтобы служить.

Конечно, и у тех, и у других были исключения. Среди поселенцев попадались такие, которые не были мудры, которые хотели только пользоваться своими привелегиями, но не хотели нести никакой ответственности. И среди колонистов были такие, кому не нравился установленный порядок и которые предпочитали стать преступниками, но не служить. Сталкиваясь с поселенцами, которых он не любил, Иезус Пьетро обращался с ними со всей почтительностью, как того требовал закон. А ренегатов-колонистов он выслеживал и наказывал. Этого тоже требовал закон.

Он ненавидел их также, как Мэт ненавидел червей. Ренегаты были частью его жизни, его работой. Они вели себя так потому, что были колонистами и Иезус Пьетро изучал их повадки также, как студенты изучают бактерии, микробов и тому подобное. Когда кончался рабочий день, Иезус Пьетро терял интерес к колонистам, если конечно не происходило ничего необычного.

И вот теперь все изменилось. В своем безумии колонисты ворвались в его жизнь. Он не мог бы ненавидеть их больше, если бы они ворвались в его дом, изломали мебель, убили слуг, подсыпали яду чистильщикам дома.

Зажужжал зуммер. Иезус Пьетро взял микрофон.

— Кастро.

— Янсен, сэр. Я звоню из вивариума.

—  Ну?

— Пропало шесть повстанцев. Вам нужны их имена?

Иезус Пьетро осмотрелся. Они унесли всех еще десять минут назад. Остались только носилки со служащими больницы.

— Должны быть все. Ты проверил операционную? Я видел там одного мертвого под дверью.

— Я проверю, сэр.

Стоянка каров была приведена в порядок. У повстанцев не было времени все сокрушить здесь, как это они сделали в больнице. Пьетро раздумывал, возвращаться ли ему в кабинет, или попытаться проследить путь повстанцев, но его привлек разговор двоих людей у гаража. Он подошел к ним.

— Ты не имел права отсылать Бесси! — кричал один, который был в форме налетчика.

— Вы, чертовы налетчики, думаете, что все, в том числе и кары, принадлежат вам,— презрительно сказал механик.

Пьетро усмехнулся.— О чем спор? — спросил он.

— Этот идиот не может отыскать мой кар. Прошу прощения, сэр.

— А какой кар?

— Бесси. Я летаю на Бесси уже три года, а сегодня утром этот идиот послал кар на опрыскивание леса. И вот! Его нет! Они его потеряли, сэр!

Иезус Пьетро посмотрел холодными голубыми глазами на механика.

— Ты потерял кар?

— Нет, сэр. Я просто не знаю, куда его поставили.

— Где кары, которые вернулись с опрыскивания?

— Вот один из них.— И механик показал на стоянку.

— Мы разгружали его, когда эти бродяги напали на нас. Должен сказать, что мы разгружали два кара.— Механик почесал голову. Он очень неохотно встретился взглядом с Иезусом Пьетро.

— Больше я не видел второго кара.

— Пропали пленники. Ты это знаешь? — Пьетро не жждал ответа механика.— Описание Бесси и его номер передай моему секретарю. Сейчас я убежден, что кар украден.

Механик повернулся и побежал в канцелярию. Пьетро передал по телефону все распоряжения относительно пропавшего кара.

Янсен снова появился на связи.— Один повстанец мертв, сэр. Значит, исчезло пять.— Он перечислил всех.

— Ол райт. Похоже на то, что они похитили кар. Узнай, не видели ли чего-нибудь охранники.

— Они бы позвонили.

— Я не уверен. Узнай.

— Сэр! Стоянка была атакована. Охранники непременно сообщили бы о похищении кара.

— Янсен. Я думаю, что они забыли. Ты понимаешь меня? — В голосе его зазвенела сталь. Янсен вздохнул, но не стал протестовать.

Иезус Пьетро посмотрел на небо и разгладил усы. Украденный кар будет легко найти. Сейчас в небе нет никаких каров. Миллард Парлетт говорит речь. Однако, если кар был украден на виду у охранников и они ничего не заметили, значит он был украден привидениями.

Это очень хорошо согласуется со всем тем, что произошло в больнице.

ГЛАЗА ПАРЛЕТТА

Дом Джефри Парлетта внутри оказался совсем другим. Большие комнаты, обставленные с хорошим вкусом. Их было очень много. Кухня была больше, чем гостиная в доме Харри Кейна. В доме также находился и небольшой уютный зал с экраном — видимо, здесь можно было смотреть кинофильмы. Мэт, Лейни и Лидия Хэнкок обошли весь дом с пистолетами наготове. По всему было видно, что дом давно заброшен.

Лидия с трудом заставила Мэта вернуться в гостиную. Мэт был так потрясен этим домом, что хотел исследовать его досконально.

В гостиной на втором этаже с имитацией камина, где лежали поленья, но тепло давало электричество, стояли удобные кресла, где все с удовольствием развалились. Харри Кейн все еще двигался осторожно, но он уже почти оправился от воздействия ультразвука. Худ уже мог говорить, но