– Эй, ты здесь? – окликнул меня Дегтярев. – Отзовись!

– Можешь переслать мне эсэмэску, которую отправил Николаю? – попросила я.

– Ты заснула? – взвился Александр Михайлович. – Я сто раз повторил: «Отчет давно вам сдан. Пошел в столовую».

– Помню текст, но хочу на него посмотреть.

– Зачем?

Я сгребла в кучу остатки терпения.

– Считай это капризом блондинки. Сможешь перебросить текст? Сейчас объясню, как это сделать.

– Давай, – прокряхтел полковник. – А то мы, птеродактили, мумии египетские, до сих пор топором бреемся.

Минут через десять, получив штук пять пустых сообщений, я наконец узрела последнее и опешила. Дегтярев действительно набил: «отчт двно вам сдан. Пошел в…» Вместо слова «столовая» красовалось изображение круглой попы с небольшими ушами.

Оценив по достоинству увиденное, я осторожно осведомилась:

– Где ты взял прикольный значок? И почему решил, что он обозначает столовую?

У Дегтярева сегодня было на редкость плохое настроение, он возмутился:

– Ну почему тебе все приходится разжевывать? Девушка в магазине запихнула в мой телефон сусликов. Правда, я не понял, где она их взяла, но это неважно. Отдал ей тридцать рублей и ушел.

Я подавила вздох. Наметился некий прогресс: Александр Михайлович перестал называть смайлики сникерсами, теперь именует их сусликами. Полковник напомнил мне сейчас Илону, та, помнится, путала фарс с фаршем и вместо глагола «третировать» употребляла «телепортировать».

– Давай мыслить логически, – бубнил приятель. – Столовая – это еда, так?

– Угу, – подтвердила я. – Есть картинки, изображающие тарелку с супом, котлету, рыбу, пирожное. Почему ты выбрал… э… мадам Сижу?

– Нет там никаких мадамов, – прошипел полковник, – и мяса с кастрюлями в сусликах я не обнаружил, зато нашел абрикос. Но это ведь тоже харч. По-моему, совершенно ясно. А вот присланная тобой фуражка летчика глупость.

Я подавила смешок.

– Так это фрукт?

– Да, черт возьми! – заорал полковник.

– Нет, милый, – простонала я, – ты послал своему шефу… Как бы поприличнее выразиться? Самую объемную мышцу человеческого тела, причем снабженную органами слуха.

В телефоне повисло зловещее молчание. Затем Дегтярев неуверенно произнес:

– Ерунда.

– Изучи смайлик, – потребовала я. – Что у него по бокам?

– Сейчас, – буркнул приятель и отсоединился. Но через минуту позвонил снова и забормотал: – Наверное… э… э… э… ну… пельмени. Я в Италии их ел, с тыквой и кабачками. Вероятно, с абрикосами их тоже делают.

– Нет, я вижу маленькие уши, – не согласилась я. – Согласна, попа по форме слегка смахивает на абрикос, но от этого никому лучше не стало. Твое сообщение, если принять во внимание смайлик с пятой точкой, выглядит неприлично: «Отчет давно вам сдан. Пошел в…» А теперь сам заверши последнюю фразу, учитывая, что перед глазами, пардон, задница. И, раз уж у нас зашел разговор о прикольных смайликах, то я недавно получила от тебя какашку.

– Врешь! – по-детски отреагировал полковник. – Я отправлял конфету, смешную такую, с выпученными глазами.

– Думаю, надо удалить из твоего телефона программу с излишне веселыми значками и закачать более традиционную, например рожицы, – посоветовала я. – Пойди к Николаю и честно объясни: «Пару часов назад я научился отправлять эсэмэски, еще не разобрался во всех тонкостях, не хотел вас обидеть». Расскажи начальнику правду.

– Чтобы он потом надо мной издевался? – заорал полковник. – Я никогда не ошибаюсь! Не дурак, как некоторые! Там абрикос, тебе пришла конфета, закончен разговор!

Из трубки понеслись короткие гудки.

Как все мужчины, Александр Михайлович ненавидит признавать свои ошибки. Эх, жаль, я не видела лица Николая, когда он читал эсэмэску, полученную от Дегтярева.

Ладно, надо пойти проверить, удобно ли Полине в гостевой комнате.

Убедившись, что девушка хорошо устроилась, я поднялась в свою спальню и попыталась соединиться с Раечкой. Та почему-то не отвечала, хотя обычно сразу берет трубку. В конце концов я перестала терзать телефон, пошла в ванную, встала у рукомойника и взглянула в зеркало.

Хотелось бы мне стать такой, как в восемнадцать лет? Ну, честно говоря, я даже в юности не отличалась особой красотой – не имела огромных, бездонно-синих глаз, густых черных ресниц, губ, как у голливудских киноактрис, точеного носика. Да и волосы у меня всегда вели себя как хотели, а на щеках весной и осенью проступали веснушки. Нет, сейчас я выгляжу лучше, чем много лет назад.

Я открыла кран и начала мыть руки. Не следует врать самой себе. Да, я не родилась Василисой Прекрасной, но раньше у меня не было морщин, а щеки напоминали персики. В молодости я была моложе (извините за тавтологию), с этим не поспоришь. А теперь вопрос дня: предложи кто-нибудь сейчас пилюли, способные вернуть мне внешность юной девушки, я соглашусь их принимать? Ну, если лекарство оставит мне повзрослевший мозг, то, наверное, да. В юные годы я частенько вела себя как полная балда, не хочется снова совершить дурацкие ошибки.

Я схватила полотенце. Даша, не лги! Ты даже не вспомнишь об уме, увидев заветную коробочку! Сцапаешь ее и бросишься бежать, боясь, что отнимут. И я не единственная, кто так поступит, женщины всего мира сойдут с ума, узнав о волшебном средстве. Представляете, сколько денег получит человек, который первым выкинет на рынок чудо-пилюли? И ради будущих миллиардов кое-кто готов убить любое количество людей. Ольга Богатикова мечтала вернуть свое молодое лицо, а Елена хотела выяснить правду о смерти матери. Вероятно, Зинаида Борисовна, главный врач дома милосердия, застала Лену, когда та рылась в ее кабинете или шарила в каком-нибудь другом месте, где нельзя появляться посторонним, и избавилась от нее.

Теперь вспомним Морозова. Григорий Константинович женится на юных особах и пытается превратить их в другого человека – велит покрасить волосы, изменить прическу, набить на щеке родинку. Вот только довольно быстро игрушка надоедает хозяину, он ее ломает и выбрасывает. Бизнесмен, естественно, не хочет, чтобы его заподозрили в убийствах, поэтому действует хитро – идет в лабораторию НИИ, где работают над чудо-пилюлями, и берет там немного таблеток, которые вызывают у его жен инфаркт, инсульт, аневризму. Затем платит специалисту, который убирает из всех баз упоминания об умерших. И, опля, перед нами снова завидный холостяк. Новая пассия ничего не знает о прежних его супругах и не настораживается.

Что ж, стройная версия. В ней только один изъян – у меня нет ни малейших доказательств вины Морозова. Все обвинение я построила на зыбучем песке, оно покоится на одних предположениях, а не на крепком фундаменте фактов.

Я вышла из ванной и села на кровать. Время совсем не позднее, а я почему-то здорово устала, все тело ломит. Наверное, это реакция на занятия в центре «Здоровье». Я вспомнила Алевтину Валерьевну, перед глазами возникла ее стройная фигура, ловко гнущаяся в разные стороны.