– Никогда не увлекался живописью, но ради тебя пойду куда угодно. Ну а дедушка у тебя правда классный, надо бы нам выкрасть для него бутылочку вина из семейного погреба.

Я внимательно разглядывал ее, стараясь не упустить ни малейшего изменения. За год она немного вытянулась, стала красить глаза и выглядела чуточку иначе. Я не мог объяснить, что именно изменилось. Адель просто стала старше. Нет, она не повзрослела в одночасье. Но все равно была другой. Однако одна вещь оставалась неизменной. То, что я чувствовал… Стоило мне увидеть ее, эмоции захлестнули. Радость, влечение, наслаждение, возбуждение. Удовлетворенность, что она стоит такая красивая, живая, настоящая прямо передо мной.

– Он оценит жест, только я не хочу, чтобы у тебя возникли в будущем из-за этого проблемы. А папи у меня единственный, – сказала она более серьезным тоном, – родителей отца не стало, когда я была совсем маленькая. Говорят, я похожа на свою бабушку, у нее были аргентинские корни. А мамина мама умерла при родах… грустно, конечно. Но, знаешь, несмотря ни на что, мой дед все равно любит жизнь. Сначала я решила, что он отчасти очень легкомысленный, а сейчас мне кажется, что нужна как раз огромная воля и внутренняя сила, чтобы не впасть в уныние, а продолжать жить после того, как нечто страшное и непоправимое случается.

Я невольно стал сравнивать Дени со своим дедушкой.

– Мой так и не смог оправиться после смерти сына, – признался я, а Адель положила руку мне на плечо и тихо спросила:

– Ты вообще помнишь отца?

Я покачал головой:

– Нет, я помню лишь мать, деда, который не смотрит на меня, своих трех теть, которые во всем винят мою мать… а еще вечные упреки, что я точная ее копия. Моя семья меня, мягко говоря, не переносит из-за похождений матери, и если она правда сыграла свою роль в пристрастии отца к наркоте, то я понимаю их. Они слишком любили его, чтобы возненавидеть за то, что он собственноручно искалечил свою жизнь. Им нужен тот человек, на которого они могли бы повесить вину и направить свой гнев.

– Но ты же вообще ни при чем?

– Я ее сын, во мне течет ее кровь, у нас с ней один цвет глаз, возможно есть и другие общие черты, мне сложно сказать. Со стороны всегда виднее.

– Что именно виднее? – Адель начала злиться. – Ты добрый, отзывчивый, искренний, я уверена, ты никогда не делал людям специально больно, не обижал слабых и вообще не сделал ничего такого, чтобы к тебе относились с таким пренебрежением!

– Но люди частенько не смотрят здраво на ситуацию. Предпочитают выдумывать то, чего нет. И что страшнее всего, верят в придуманное ими же.

– Тупые люди! – сквозь зубы бросила она, и в темных глазах было столько праведного гнева, что я невольно улыбнулся. В Адель ярко чувствовался юношеский максимализм и жажда справедливости.

– Да ладно тебе, возможно, мы не выбираем семью, в которой родились, зато у меня, например, есть ты и Артур. Большего мне не надо.

Адель положила голову мне на плечо и громко вздохнула. Затем молча уставилась на нежно-голубое море – где-то там, вдали, оно полностью сливалось с небом, становясь с ним одним целым. Я же смотрел на нее, следил за каждым движением ресниц.

– Он скоро приедет? – неожиданно тихо и робко спросила Адель, а я настолько засмотрелся на ее нежную кожу, малиновое платье, розовый лак на ногтях и длиннющие черные волосы, что даже не сразу понял, о ком речь.

Видимо, непонимание четко отразилось на моем лице, потому что она со смущением пояснила:

– Я об Артуре.

Легкий румянец поплыл по щекам, она неловко заправила прядь за ухо.

– Я с ним даже не переписывалась, писала пару раз, спрашивала, как дела, он отвечал очень коротко и сухо. Он что-нибудь говорил обо мне? Может, я как-то его обидела?

– Нет, Адель. – Я покачал головой, стараясь унять ревность, которая очень злила и раздражала.

Между мной и Артуром никогда не было зависти или ревности. Я всегда был рад его успехам, а он моим. Наша дружба строилась на правде, мы знали друг о друге все. Все страхи, сомнения, терзания, слабости. Никогда не притворялись и не строили из себя бравых рыцарей. Наша дружба была большим исключением в реалиях современного мира. Я ценил ее больше всего на свете.

– Все гораздо проще, чем кажется, Адель, – начал я, – в течение года он чертовски занят тренировками плюс подрабатывает, чтобы иметь возможность оплачивать счета. Он ведь еще не в большом боксе, ему практически не платят за бои, да и бои пока что не того уровня. Межштатовские соревнования юниоров. Вот если им заинтересуется серьезный клуб или спонсор, все перейдет на другой уровень. – Я потрепал ее по щеке. – Так что дело вовсе не в тебе. Плюс есть разница во времени. Ты наверняка об этом забыла.

– Точно! Ведь когда у нас утро, там ночь!

– Да-да, а приезжает он в восемь вечера. – Я глянул на часы. – Минут через двадцать уже будет здесь.

– Я так сильно хочу его увидеть! – не скрывая своего волнения, пропела она. – Луи, давай попросим Розу приготовить горячий шоколад. Ну очень хочется.

– Горячий шоколад? Сейчас?

Адель смешно надула губы:

– Я когда нервничаю, всегда его пью. Он, наверное, повышает уровень сахара в крови или же уровень эндорфинов. Не знаю! Но это самый лучший антистресс на планете!

Я начал смеяться – лучше уж смеяться, чем думать о том, почему она нервничала. Адель тоже усмехнулась. Мы пошли к Розе, и бедная хозяйка перерыла всю свою кухню в поисках какао-порошка.

– Нет, видимо, срок годности истек, и я его выкинула, а новый не купила за ненадобностью… – с грустью сообщила она.

Вот такой была Роза, с виду суровой и строгой, а на деле всегда и каждому хотела угодить, сделать добро.

– Не переживай! Дайте-ка мне молоко и плитку шоколада. Сейчас я покажу вам, как делается настоящий горячий шоколад! – Я выпрямил спину и отсалютовал дамам.

Адель тут же оживилась, Роза же скептически на меня глянула. Еще бы: за все эти годы я первый раз собирался прикоснуться к плите. Но няня противиться не стала – напротив, уточнила:

– Шоколад молочный или черный?

– Молочный, так нам не понадобится сахар.

Через секунду все это было у меня. Я несильно разогрел молоко, сделал слабый огонь и покидал в ковшик несколько кубиков шоколада. Кухня тут же пропахла сладким, приятным запахом. Адель с любопытством следила за тем, как я помешиваю молоко. Как только шоколад растаял, я налил ей полную кружку.