— Эй, ребята! — крикнул нам развеселый монах, распивавший в компании братьев очередную (и судя по веселости не первую) бутылку вина в маленьком открытом кафе. — Спасибо, что избавили нас от этого сумасшедшего. А то он бы нас всех раздел, разул и заставил ходить босиком и заниматься самобичеванием. Хвала Господу Эммануилу!

— Хвала Господу! — мрачно повторил я. Мерзкое чувство на душе не проходило.

Я с трудом уговорил Марка ехать в Рим на следующий день. В конце концов, мы добились всего, чего хотели: орден принял решение принести присягу и святой Франциск был в наших руках (хоть и упрямился), а до декабря оставалась еще уйма времени.

Вечером я опять зачем-то потащился к нашему пленнику. Жалко мне его было, что ли?

— Говорят, вы опять ничего не ели, — печально начал я, войдя в комнату.

— Ел, яблоко, — возразил Франциск. Он сидел на полу и как кот жмурился под лучами закатного солнца. Сегодня был редкий для октября погожий день.

— Что, одно яблоко?

— Не беспокойтесь, синьор Болотов. Даже это для меня слишком роскошно. Я привык к более скромным трапезам.

Я вздохнул.

— Может быть, вам что-нибудь нужно?

— Нет, не стоит обо мне так беспокоиться.

— Просто я хочу привести Господу живого святого, а не святые мощи! — взорвался я.

— Ну, какой я святой!?

— А вот это уже лицемерие. Грех, между прочим. Нормальные люди не живут по семьсот лет!

— Франциск улыбнулся.

— Откуда вы знаете, что нормально, а что нет?

Я пожал плечами.

— Брат Франциск, вы заблуждаетесь. Как только вы увидите Господа, ваши сомнения развеются, и вы примете его сторону. Так уже бывало, и со многими.

— Этого-то я и боюсь.

— Чего?

— Несвободы.

— Мы свободны.

Франциск покачал головой.

— Ну, что вы упрямитесь? — продолжал уговаривать я. — Вы один. Ваши последователи вас предали.

— Они слабые люди. Не стоит осуждать их за это.

— Как с вами трудно, со святыми! И что Господь в вас нашел?

Франциск не ответил. Солнце зашло и больше не грело старика, и, кажется, это расстроило его гораздо сильнее, чем напоминание о предательстве ордена.

— Завтра мы едем в Рим, — строго сказал я. — Встанем рано. Готовьтесь.

Святой покорно кивнул. Глаза бы мои не видели! Я повернулся и вышел из комнаты.

Утром погода испортилась. Стало холоднее, пошел дождь. Франциска посадили на заднее сиденье автомобиля, между двух охранников. Марк сел за руль, а я рядом с ним. Но, когда мы подъезжали к Сполето, небо очистилось, и вновь выглянуло солнце. Но птицы по-прежнему летали низко и, вот странно, всю дорогу над нами вилась целая стая голубей.

— Не хотите начать проповедь, брат Франциск? — поинтересовался охранник по имени Владислав, тот, который жаловался мне на голодовку пленника.

Святой улыбнулся.

— Слушай, Влад, посмотри-ка, а у нас цветы из-под колес не вырастают? — подхватил его напарник.

Влад честно высунулся в окно и изучил дорогу.

— Не-а. Наверное, почва неподходящая, асфальт все-таки.

— Прекратите! — строго приказал я.

Через полчаса мы остановились в горной долине, возле небольшой придорожной забегаловки, и пошли обедать. Франциска оставили в машине под присмотром Влада.

Я взял две порции гамбургеров в булочках и два яблочных пирожка.

— Пойду отнесу старику, — объяснил я Марку. — Вы пока ешьте.

— Да, что ты с ним цацкаешься? — возмутился мой напарник. — Он не дитя малое. Слава Богу, старше нас с тобой вместе взятых и, знаешь ли, поумнее. То же мне «беднячек»!

— Не сердись, Марк. Он просто сумасшедший старик.

Я вышел из кафе и сел в машину на заднее сиденье, рядом со святым.

— Вот, поешьте. Гамбургер можно вынуть. Возьмите булочку. Здесь капуста, огурчик.

Франциск вытянул за хвост субтильный обрезок капустного листа и отправил в рот.

— Спасибо.

— Слушай, Петр, — обратился ко мне Влад. — Мне тут надо отойти. Ты не посторожишь?

— Иди, конечно.

Влад снял с руки браслет наручников, которыми он был скован с Франциском, и передал его мне вместе с ключом.

— Не люблю я этого, — сказал я, когда Влад ушел, снял браслет с руки святого и с отвращением бросил наручники на переднее сиденье.

— Спасибо, — сказал святой, потирая запястье.

— Слушай, брат Франциск, убирайся а, надоел ты мне до смерти!

— Нет! Что вы! Вас за это накажут.

— Ничего мне не будет, — и я открыл дверь и попытался вытолкнуть святого наружу. Но он уперся.

— Не надо, синьор Болотов! Вы себя погубите.

— О себе подумай! Ну, быстро, пока Влад не вернулся. Он не такой добрый!

Франциск покачал головой.

— Если у вас в раю все такие идиоты, я предпочту ад! — я увидел, что Влад появился из-за поворота и приближается к нам, и захлопнул дверь.

— Не надо, молодой человек, в аду хуже, — серьезно сказал Франциск.

— Я снял с него наручники, — объяснил я, когда Влад сел в машину. — Он и так не сбежит.

— Угу. Я тоже так думаю.

— Это тебе, — я пихнул ему вторую нетронутую порцию гамбургера. Вообще-то, я планировал ее для себя, но как-то расхотелось. — Я пойду к Марку.

После обеда, как только мы с Марком и вторым охранником, Сергеем, вышли на улицу, мы сразу почувствовали неладное. Дверь нашей машины была открыта, и в салоне не было заметно никакого движения. Мы бросились к автомобилю. Франциска там не было, а Влад лежал, откинувшись на спинку сиденья. Он был без сознания. Я нашел в аптечке нашатырный спирт и сунул ему под нос, а Марк применил более радикальное средство: он отхлестал своего подчиненного по щекам, не слишком доверяя медицине. Влад очнулся.

— Что случилось? — требовательно спросил я. — Где Франциск?

Влад ошалело посмотрел на пустое сиденье.

— Не знаю.

— Как это не знаешь?

— Мы молились. Святой Франциск предложил помолиться перед едой, и я решил, что это правильно.

— «Решил, что это правильно», — передразнил я. — Нашел, с кем молиться! Ну и что?

— Был свет, очень яркий, и, словно шорох крыльев. Потом… Не помню…

— Перед Господом ответишь! — строго сказал я.

Остаток дороги до Рима прошел не весело. Влад был и вовсе подавлен, я кусал губы, а Марк подозрительно смотрел на нас обоих, словно на заговорщиков.