Николаю Горелову легкий танк Т-50 тоже очень понравился. Вооружение, конечно же, было слабоватым для 1942 года — бронированные «звери» Панцерваффе порядком нарастили свои «шкуры». Но вот для глубоких рейдов по тылам противника этот легкий танк годился вполне. Не слишком шумный дизель, компактный и низкий силуэт, хорошая скорость и подвижность делали Т-50 опасным противником, способным совершать молниеносные налеты и так же стремительно уходить. А отработанная, простая и надежная «сорокапятка» 20К не сулила никаких неприятностей.

С таким орудием Николай Горелов был знаком с первых дней войны, тогда он воевал на тяжелом пятибашенном танке Т-35. Это был настоящий «сухопутный крейсер», передней малой башней которого как раз и командовал тогда молодой и неопытный лейтенант. Их экипаж под командованием опытного танкиста капитана Корчагина входил тогда в 67-й танковый полк 34-й дивизии 8-го механизированного корпуса. Того самого, что вынес основную тяжесть приграничных боев в треугольнике Дубно — Луцк — Броды.

22 июня в восемь часов сорок минут вечера командующий войсками Юго-Западного фронта генерал-полковник Кирпонос передал первый боевой приказ 8-му механизированному корпусу, в который входила и 34-я танковая дивизия. В общих чертах приказ гласил: наступать, ведя встречные бои с противником, и вытеснить их к государственной границе Советского Союза. Тогда еще считали, что это провокация, пограничный инцидент… Но первые же бои с немецкими «панцерами» показали всю горькую правду о положении на фронтах… Разведки не было, но советские танкисты продолжали наступать, неся огромные потери. Но и гитлеровцам тогда досталось по первое число…

Сейчас, в январе 1942-го, ситуация странным и страшным образом повторялась. Разведки практически никакой, прикрытия с воздуха и артиллерии — тоже. Но есть приказ — наступать любой ценой! И советские танкисты снова готовились наступать…

Степан Никифорович украсил башню командирского Т-50 лозунгом «Смерть фашистам!» .

Надо сказать, что кроме выделенных для проведения десанта легких танков Т-50 сражались в 1941 году под Москвой. Восемь таких машин имелось в составе Брянского фронта. И еще один такой танк входил в состав 22-й танковой бригады Западного фронта. И в целом эти танки отлично проявили себя в боях с «панцерами» Гудериана. Что и стало лучшей рекомендацией для использования их в «крылатом десанте».

Вскоре экипажи танков прошли тренировки, загрузили в свои машины боекомплект и топливо. Заправляли совсем немного, также оставляли и боекомплекты, чтобы сэкономить массу боевых машин, которые должны были тащить четырехмоторные гиганты ТБ-3.

У самого самолета ТБ-3 была непростая и весьма трагическая судьба. Притом что самолет был официально снят со службы в 1939 году, во время начала Великой Отечественной войны 22 июня 1941 года ВВС СССР располагали 516 готовыми самолетами, не считая 25, находившихся в подчинении ВМФ СССР. Уже 23 июня ТБ-3 начал ночные бомбардировки территории противника. Нехватка боеготовых самолетов вынуждала использовать ТБ-3 в дневное время без сопровождения истребителей, в результате чего тихоходные бомбардировщики были легкой мишенью для современных маневренных истребителей противника (трагические эпизоды с ТБ-3, идущими без прикрытия и практически безнаказанно сбиваемыми немецкими «Мессершмиттами» в дневном небе, яркое тому подтверждение).

Длительное время ТБ-3 использовался как грузовой и десантный самолет. В первые пять месяцев войны самолеты ТБ-3 перевезли 2797 тонн груза и 2300 человек.

ТБ-3 также использовался для транспортировки танкеток Т-27 и Т-7, а также легких плавающих танков Т-38 и Т-40. Последнее обстоятельство было особенно важным.

Вскоре, в один из вечеров, «ТБ-третьи» выстроились на одном из подмосковных аэродромов для взлета. Позади шести из них находились «крылатые танки». Зрелище это было и вовсе сюрреалистическим. Для уменьшения сопротивления воздуха в полете башня танка при монтаже планера на танке разворачивалась пушкой назад. Громоздкие бипланные коробки выглядели на танках чужеродно и нелепо. Но первая уникальная конструкция, пока еще не имеющая себе равных, была готова к взлету…[21]

* * *

И вот теперь они рушились с небес на землю!

«Легким» Т-50 был на земле в сравнении со своими бронированными «собратьями». Но вот в небе несколько тонн брони и механизмов давали о себе знать… Танк, хоть и снабженный бипланной коробкой и некоторым подобием хвостового оперения, летал не лучше увесистого чугунного утюга. Но все же скорость падения уплотнила воздушный поток, и теперь танкисты в своей бронированной коробке на гусеницах худо-бедно планировали.

Степан Никифорович Стеценко как мог ворочал рычагами, управляя рулями и элеронами «крылатого танка». Для улучшения обзора пилоту — механику-водителю — сделали специальное оптическое устройство, но через него все равно ни хрена видно не было. Ночь на дворе, да и не шибко-то насмотришься…

Танк Т-50 швыряло из стороны в сторону в воздушных потоках, и это при том, что ночь была тихая и впервые за много дней почти безоблачная. Злую шутку сыграли еще и обводы самого танка. Легкая боевая машина, конечно же, выглядела довольно компактно, а наклонные сварные бронелисты придавали некоторую стремительность и даже изящество советскому легкому танку. Но все же от аэродинамического изящества, например, истребителя Як-1 он был весьма далек.

Наконец, странный полет-падение танка с крыльями стабилизировался, превратившись в более-менее стабильное планирование к земле. Но теперь возникла иная проблема, тоже весьма серьезная. Нужно было направить боевую машину весом в несколько тонн точно на «конверт» посадочных знаков — пылающих в ночи костров.

Когда грозный планер снизился еще метров на двести, их стало хорошо видно, и гвардии старшина Стеценко развернул «крылатый танк» на них.

Земля все ближе и ближе… Теперь она не просто проплывает где-то внизу, а стремительно набегает, будто несешься вниз на скоростном лифте. Не совсем приятное ощущение, которое знакомо каждому парашютисту.

Перед приземлением механик-водитель запустил двигатель танка. Зашипел сжатый воздух в баллонах пневмопуска, дизель В-2 чихнул и завелся. Степан Никифорович сразу же, еще в воздухе, переключил максимальную передачу, и гусеницы танка завертелись с бешеной скоростью. «Крылатый танк» садился на свои собственные гусеницы и постепенно тормозил. Глубокий снег помог быстро погасить скорость.

— Мехвод, скорее сбрасывай крылья! — скомандовал гвардии капитан Горелов.

— Дык, заело, командир… Сейчас принудительно отстрелю пироболты. — Гвардии старшина Стеценко дернул рычаг.

Танк освободился от своей «небесной ипостаси» под вспышки сработавших пироболтов. И, как оказалось, вовремя.