— Смотри, это же караван шел! — сказал один из боевиков, пиная ногами кости животных.

— Шурави всех тут перебили, — поддакнул второй и присел на корточки, перебирая остатки полосатых мешков. — Хашиша! Ах, какой товар был. Дорогой! Сколько пропало! Тут и сожгли.

— Ладно, пошли, нет тут никого. Подох он, явно в реке утонул. Зря только ноги по камням бьем.

Саид лежал, чувствуя, как высыхает его одежда на солнце и на теплых камнях. Боль в руке стала притупляться, и он прикрыл глаза. Главное, не спешить. Пусть уйдут, пусть прочешут другие места и вернутся, тогда можно будет двигаться дальше. Или же пройти такими тропами, куда они не смогут забраться. Они ведь думают, что он по реке ушел. От таких мыслей стало немного спокойнее, и Саид задремал.

Когда он открыл глаза, солнце стояло уже в зените. Наверное, он проспал два или три часа. Прислушавшись, Саид решил, что враг далеко. Есть хотелось сильно, но с этим придется повременить. Встав на колени, он поправил вещмешок, взял в руки автомат и, опираясь на приклад, поднялся на ноги. Тропа, которая шла выше осыпи, вилась как раз в нужном направлении. Никакой гарантии не было, что она и дальше поведет на юго-запад, но пока ею можно было воспользоваться. Саид сверился еще раз с известными ему приметами. Два склона напротив друг друга. Один с темными камнями, другой с серыми, выгоревшими. Это южный склон. И растительность на нем беднее. Значит, вон там юг, а вон там — запад. А между ними — юго-запад. И солнце светит в левый висок. Пока можно это брать в расчет. Через пару часов солнце будет светить прямо в лицо, а потом еще через два часа сместится, и должно светить в правый глаз.

Саид зашагал по тропе, поглядывая по сторонам и прислушиваясь. Надо уйти от реки подальше, потом сесть и подкрепиться.

Ашрафи приехал в Пешавар на старом грузовике, называемом «барбухайкой», вместе с крестьянами. И когда все отправились на базар, он свернул на соседнюю улицу и вошел в неприметный дом с закрытыми ставнями. Невзрачный снаружи дом внутри оказался обставленным почти как европейская квартира. Американец встретил гостя на кухне, усадил за стол и по местному обычаю предложил чай. За время работы в азиатских странах разведчик и сам полюбил многие обычаи и изыски древней кухни. Чай с имбирем ему нравился, и он с удовольствием сел за стол со своим гостем.

— Какие новости, Ашрафи? — спросил Либо после нескольких глотков и обычных фраз о погоде.

— Новости плохие, — поглаживая в руках пиалу с чаем, ответил афганец. — Из тюрьмы в Панджшере сбежал узник.

— Это плохая новость? — насторожился Либо. — Сбежал — его счастье. Хотя у вас там далеко не убежишь. Почему тебя это беспокоит?

— Меня беспокоит это потому, что сбежал шурави. Тот самый солдат, который остался жив после мятежа в Пишгоре.

— Он сбежал из вашей тайной тюрьмы в горе Мадабай? — не поверил своим ушам американец. — Слушайте, парни, у вас там что происходит? Как этот солдат вообще смог убежать? Я видел эту гору, видел эти камеры-пещеры, эти ямы, в которых вы держите узников. Как ему удалось?

— Важно не то, как, важно, какие могут быть последствия.

— Вы меня удивили, — покачал Либо головой. — Я почти три года торчу в этих краях и никак не могу понять, почему одна политическая сила никак не сломит другую политическую силу. Вы, конечно, можете заявить, что вашим противникам помогает Советский Союз. Но мне кажется, что дело не в этом…

— Знаю, знаю, — мрачно отозвался Ашрафи. — У нас нет единства. У нас много кланов, и каждый район, каждый кишлак сам за себя. Кто-то сражается за власть в стране, кто-то за свой завод по производству наркотиков и канал их сбыта в Европу, а кто-то просто любит грабить, кому-то просто нравится, когда другие зависят от него. Но это мой народ, это моя страна. И я должен быть на чьей-то стороне. Не утруждайте себя, майор, упреками и обвинениями. Я знаю, что у вас здесь своя работа, своя служба.

— Хорошо, что вы это понимаете. Вы, Ашрафи, человек с образованием, вы понимаете, что нет на земле такого места, которое не было бы вне рамок чьих-то интересов. Поэтому мир в вашей стране еще не скоро наступит, как нам с вами этого ни жаль.

— Уйдут советские, придете вы? — глядя с усмешкой в глаза американца, сказал Ашрафи. — Если уйдете вы, то найдутся и другие «добрые» люди, которые бросятся нам помогать улаживать наши внутренние дела. Хотя я на вашем месте поступал бы точно так же.

— Вам надо срочно убрать из тюрьмы всех советских пленных солдат, которые там есть. Это первое. Второе, вам надо срочно прочесать все окрестности, какие бы силы ни пришлось для этого задействовать. Хоть детей из всех кишлаков в долине соберите, но найти беглеца надо обязательно.

— Он ранен! Помощь ему оказали, но рана еще не зажила. Он не сможет пройти через горы. Сил не хватит. И без еды он тоже далеко не уйдет. Мне кажется, что мы зря паникуем. Шурави, скорее всего, просто разбился о камни где-то на склонах. Или утонул в Микини.

— Я бы на вашем месте не успокоился, пока вы не найдете его тело. Русские вам не простят, уверяю вас. Они сделают все для того, чтобы прихлопнуть вас в Панджшере. И не смотрите на меня так, я знаю, сколько они уже провели за эти годы операций, сколько раз пытались уничтожить Ахмад Шаха с его силами. Не думайте, что ваш Масуд бесконечно сможет быть неуловимым. Я предупреждал, чтобы вы успокоили кровавые потребности кое-кого из ваших бойцов. Вы мало что знаете о событиях в других районах Афганистана, а я знаю. Если русских разозлить, то вам мало не покажется!

— Они такие же солдаты, как и все остальные, и без приказа ничего делать не станут. Так принято во всех армиях.

— Да? — нехорошо рассмеялся американец. — А я вам напомню, как в прошлом году головорезы в пригороде Кабула похитили женщину-учительницу, которая помогала в восстановлении школ и обучении детей. Похитили и двух «сарбосов», охранявших ее. Эти головорезы подумали, что их Аллах защитит, они тоже думали, что им позволено все и у них есть святое право. Они долго насиловали эту женщину, потом вспороли ей и двум ее афганским охранникам животы и набили их соломой. Не буду занимать вас рассказами об их зверствах, вы и сами прекрасно знаете, что ваши декхане умеют и любят делать с пленниками. Я просто добавлю, что мужем этой несчастной был артиллерийский начальник в Советской армии. Он даже не был генералом, простой офицер. Шурави вытащили орудия большого калибра на прямую наводку и за несколько часов сровняли этот чертов кишлак с землей. Сказать вам, что после этого было? В этом районе шурави больше никто не трогал — некому было воевать! Или другой случай, когда боевики одного из полевых командиров…

— Не надо, я сам все знаю…

— Найдите убежавшего узника, Ашрафи, или его тело, тогда всем будет спокойнее.

К вечеру в пещерах горы Мадабай стало шумно. Врачи и медперсонал миссии «Врачи без границ» сидели в лагере и только прислушивались к звукам, доносившимся со стороны тюрьмы и кишлака. Врачам запретили выходить за пределы их лагеря, им запретили оказывать помощь больным и раненым. Никто, кроме самого доктора Леграна и Мишель, не знал, что русский солдат был у врачей в день побега. И что все происходящее сейчас вполне могло быть связано с этим событием.