Река бурлила и неслась возле его ног, облизывая, окатывая пенной волной блестящие камни. Туман на реке был гуще. Заметил на берегу какую-то корягу. Это здорово! Перекинул ремень автомата через ствол, туда же повесил мешок — освободил руки. Толкнул корягу в воду. Талая вода с ледников обхватила холодными объятиями ноги до щиколоток, потом до колен. Потом потоком Саида сбило с ног, и он поплыл, ухватившись за ветку. Точнее, его понесло потоком, а он просто старался держать голову над поверхностью и избегать столкновения с большими валунами.

Некоторое время несло, било, крутило. Когда вода прижала Саида к большому камню, он не стал торопиться выходить опять на стремнину, решил чуть отдышаться. И тут вдруг четко почувствовал трупный запах, совсем рядом, сладковато-тошнотворный. Саид знал его. Еще в Душанбе они приходили на похороны старого учителя. Грузный мужчина лежал в гробу, а в комнате стоял такой запах. В жару тело разлагалось быстро, и даже привезенный родственниками сухой лед не особенно помогал. Тогда мальчикам сердобольные женщины вставляли в ноздри кусочки ваты, смоченные в женских духах, и дышать становилось легче. Сейчас этот запах напомнил о тех далеких годах. Именно напомнил, не более того.

Саид повернул голову и увидел белые, почти мраморные босые ноги с темными трупными пятнами. Чуть дальше на камне лежало еще одно тело в афганской военной форме. Куртка была пробита во многих местах не пулями. Это были узкие прорези, видимо, удары штыками или просто ножами. Они сбрасывали трупы с моста, вспомнил Саид увиденное в первый же день плена. Он оттолкнулся от камня и снова позволил бурной воде нести себя. Местами туман рассеивался, и сквозь пелену проявлялись берега, местами он становился таким густым, что Саид не видел, что происходило в метре от него.

Трупов было много. Везде, куда ни брось взгляд, лежали, плавали возле берега в спокойной волне тела. Совсем обнаженные, в форме или частично одетые. Некоторые были с отрубленными кистями и ступнями. У многих были вырезаны глаза или распороты животы. Саид плыл мимо трупов и разглядывал их. Да, это все оттуда, из этой тюрьмы. «Если я попадусь, со мной сделают то же самое, — подумал он. — С ребятами, которые еще там, в этой горе. Надо успеть, чтобы их спасти. Доктор говорил, что в плену больше десятка советских солдат…»

— Где Мутабар? — Бородатый начальник тюрьмы шел по террасе, где новая смена надзирателей заступала на дежурство.

Привычно стонали пленники после ночных пыток, кто-то просил воду. Из большой пещеры выносили трупы умерших ночью афганских солдат. Возле решетки маленькой пещеры, в которой по приказу Ашрафи держали пленного советского солдата из Пешгора, стоял растерянный охранник.

— Решетка не заперта… — показал он.

Решетчатая дверь со скрипом открылась, и все, кто собрался вместе с начальником тюрьмы, молча смотрели внутрь. Шурави лежал на матраце лицом к стене и не шевелился. Толкнув одного охранника, потом второго, бородатый кивком приказал им войти. Боевики подошли к лежавшему человеку, пнули несколько раз ногами, но тот не шевелился. Тогда пленника перевернули на спину. Руки его так и остались торчать вверх — тело закоченело. Шея была вся в засохшей крови и страшных ранах, как будто ее рвали волки.

— Это не шурави, это Мутабар! — закричал один из охранников. — Он мертв!

— Что? Как это могло случиться? — заорал бородатый, поворачиваясь к собравшимся за его спиной надзирателям. — Кто вчера шурави отводил в камеру? Ты? Ты?

Он тыкал пальцем то в одного, то в другого, захлебываясь от гнева. Если сбежал узник, значит, он может дойти до своих, до гарнизона шурави, и рассказать об этой тюрьме. Тогда несдобровать всем. Тогда можно самим за провинность оказаться в одной из этих камер, повиснуть на перекладине в пыточной.

— Почему Мутабар повел его один, где были остальные? Он уже несколько часов мертв. Как далеко смог уйти за это время шурави?

Бородатый начал избивать надзирателей, выкрикивая проклятия. Все расступились, боясь попасть под горячую руку, загалдели, пытаясь оправдаться, что они не виноваты, их вообще здесь не было и никто шурави не видел. Он, наверное, упал со скал и разбился. Надо просто поискать внизу его тело, и все будет хорошо.

Вдруг на террасе повисла зловещая тишина. Замолчали сразу все. Удивленный начальник тюрьмы обернулся, и от страха у него отвисла челюсть. Перед ним стоял Имануло.

— Я все выяснил, — начал лепетать бородач. — Он сбежал по вине вот этих негодяев, да покарает Аллах их и весь их род! Мы будем искать и найдем. Я сам принесу на блюде голову неверного.

— Ты понимаешь, что будет, если о твоей поганой тюрьме узнают в Кабуле, узнают шурави? — ледяным тоном осведомился Имануло. — Ты начал избивать виновных и потерял много времени. Ты — глупец! Я с удовольствием посмотрю на твою тупую голову, когда мне ее принесут. Баран, сын осла!

— Я…я … я сейчас же пошлю людей по всему ущелью! — затараторил бородач. — Он не сможет уйти далеко.

— Он уже ушел! Через пять минут собери мне всех свободных от охраны моджахедов. Мне нужно двенадцать поисковых групп. И прямо сейчас пошли четверых по обеим берегам реки. А этих, — кивнул Имануло на избитых надзирателей, — запри пока здесь.

Другие надзиратели с готовностью принялись заталкивать за решетку двух своих провинившихся товарищей. Имануло быстрым шагом поспешил вниз по террасе, а за спиной слышались причитания и мольбы провинившихся охранников.

Имануло размышлял на ходу: главное, не ошибиться в направлении, ведь шурави не мог уйти далеко. Горы были труднопроходимыми, вздымавшимися на высоту до трех тысяч метров. Троп, которыми можно пройти, очень мало. За все годы, что он воевал в отрядах Ахмад Шаха Масуда в Панджшере, Имануло хорошо изучил ущелье, все его основные тропы. Много стычек было здесь и с шурави, и с правительственными войсками. Много раз Ахмад Шаха пытались выбить из этого района, но результат всегда был один.

Кто этот шурави? Таджик? Городской или парень из горного кишлака? Хорошо ли он умеет ориентироваться в горах? Есть ли у него опыт хождения по горам? Судя по тому, что он переодел убитого надзирателя в свою одежду, он теперь идет в местном одеянии. И с оружием. Это поможет ему, но не сильно. Надо бы предупредить по рации все группы вдоль русла Панджшера, но нельзя. Нельзя, чтобы Ахмад Шах узнал об этой промашке. А ему обязательно доложат, поэтому надо сделать все, чтобы он раньше времени не узнал об этом происшествии.

Через пятнадцать минут, а не через пять, как приказал Имануло, у него собрались командиры групп. Он не стал никого наказывать за опоздание, сейчас главным было не это. Главарь расстелил на низком столе карту района и стал показывать каждому командиру район, где ему следует искать шурави. Забежавший начальник тюрьмы от двери затараторил, что отправил четверых своих людей вдоль берегов Микини вниз по течению и еще четверых вверх по течению. Имануло посмотрел на бородача, но промолчал. Дурак, зачем посылать людей вверх по течению, если там только скалы, там каменный мешок, в который со скал стекает река. И укрыться негде, и пищи нет. Оттуда вообще нет выхода. Глупец!